Array Сборник - «Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №1

– Она несчастная, одинокая. Деток ей Бог не дал. Мужья вымирают как мухи, вот и живёт былинкой одинокой. Да

и характер у неё гадкий, это ты уже поняла. Жаль мне Мусеньку. А ведь я на неё похожа, чай, не подарок, а, Ириш? – спросила весело бабушка.

– А я тебя люблю, – призналась я, обнимая бабулю за широкую талию.

– И я вас всех люблю, а на Муську не обращай внимания. Они на недельку приехали, потом уедут в Моршин, кишки лечить. Потерпи.

Я согласилась. Мне было абсолютно всё равно, куда уедет Муся со своим мужем, лишь бы поскорее закончилась эта неделя.

Прошло много лет.

Муся приезжала к бабушке ещё два раза, проводить очередные медовые месяцы.

Беня умер через пять лет.

Он мне очень нравился. Умный и добрый человек.

Мне было двадцать восемь, когда я в последний раз встретилась с Мусей.

Я возвращалась из командировки через Ленинград, решив проведать старую тётушку, предварительно позвонив ей. Она жила на Невском проспекте в старой коммунальной квартире.

Муся была седая как лунь, но сильно напудрена, нарумянена и с красными губами, как при нашей первой встрече.

– Что так долго? – спросила, открывая двери, будто мы с ней виделись вчера. – Заходи, дует! Закрой дверь – сильно. Тёть Соня, исчезните! – крикнула в темноту коридора, и тут же за моей спиной с грохотом закрылась дверь соседней квартиры. – Софка, у тебя сбежало молоко, снова завоняла всю кухню, – и она стукнула кулаком в очередную дверь. – Иришка, иди прямо по коридору, последняя дверь направо, – указала она мне. – Я сейчас.

Я шла в полной темноте, натыкаясь на шкафы, углы, чьи-то тапки и детские коляски, а за спиной раздавался тётушкин голос:

– Степан Иванович, освободите общественный санузел. Вы там сидите более десяти минут. Верёвку проглотили? Если вам так приятно по часу сидеть на горшке, купите себе личный унитаз и поставьте его в вашей комнате напротив телевизора. Кто не выключил в ванной свет? Паразиты! За всем я должна следить, за всеми всё выключать, проверять! Вовка, что расселся за моим столом? Убирайся к себе в комнату со своим рыбным супом. Ну и что, что у меня чисто? Свой загадил – за мой принялся?

Я стояла как вкопанная в огромной тётушкиной комнате, а она всё грохотала и грохотала, как канонада. Бедные соседи, я им сочувствовала от всего сердца.

Наконец она замолчала.

– Почему дверь не закрываешь? – раздался за спиной её голос, и она шумно захлопнула дверь в свои апартаменты.

В квартире стоял удушливый запах терпких духов, пота и краски.

– Я открою окно.

– Ни в коем случае, – остановила она меня. – Свежий воздух вреден, как для меня, так и для моих полотен.

– Меня сейчас стошнит, – призналась я, прикрывая ладонью нос. – На улице жара, а у вас всё закрыто наглухо, надо же проветривать помещение.

– Мне не надо, свои советы оставь при себе, ты что, Минздрав? Привыкнешь, – сухо ответила она, сбрызнув духами комнату, отчего я чуть не потеряла сознание, выбегая в общий коридор.

Когда приступ дурноты прошёл, сунув в рот ментоловую конфету, я вернулась в комнату. Она курила в форточку.

– Я не знала, что вы курите.

– Это с войны. Ты многого не знаешь и узнаешь ли?

– Кто это? – спросила я, рассматривая картины на стенах.

– Это мои покойные мужья. «Галерея смерти» – я писала каждого из них. В молодости мечтала стать знаменитой художницей. Потом война, смерть мужа, ребёнка. Единственного моего ребёнка, и если бы не твой отец, я бы покончила с собой ещё тогда, а потом… – она грустно улыбнулась и замолчала на полуслове. – Дядю Беню помнишь? Я любила. Он тяжело умирал, – она заплакала.

У меня от боли и жалости сжалось сердце.

Оказывается, я о ней ничего не знала.

– Ириша, я зря прожила жизнь. Пусто. Мне восемьдесят один год – ни детей, ни внуков. Одна как перст. После смерти Бени я дважды выходила замуж. Последний мой супруг умер год назад. Я больше не хочу замуж, не хочу хоронить. Я слишком стара, чтоб терять вновь и вновь. Я устала, хочу к Бенечке, Мишеньке. Зачем Бог так долго держит меня на этом свете, я ведь никому не нужна? Мой сынок умер от голода. Ему было восемь месяцев. У меня не было молока. В доме больше не осталось вещей, которые можно было обменять. Я разводила в кипятке кусочек сахара. Ты бы видела, как он жадно пил. Сыночек мой, Мишенька. Твой папа, мой родной мальчик, обменял свою курточку на банку молока. На улице стоял двадцатиградусный мороз. Он нёс в посиневших от мороза руках молоко для Мишеньки. Мой сынок, моя кровиночка умер через несколько дней, а потом пришла похоронка на Яшу, мужа. Я умерла много лет назад…