Ирина Альшаева - Из ящика стола

– А. – закрыла я рот в немом вопросе и еще раз окинула взглядом комнату. Хозяин заметил это и щелкнул выключатель, погасив свет.

– Свет это зло. Бабушка не любит, – протянул он. – Берите хоть за пять тысяч, нет, за три заезжайте, я вас прошу.

– Вы серьезно? Да я тут и за сто рублей не останусь! Развели тут…

Не успела я договорить начатое, как дверь шкафа с силой, никак не свойственной старушке, распахнулась и гулко ударилась о стену рядом со мной.

– А чего визжишь то? – заскрежетало из его темного нутра. – Чего. Или куколку хочешь? Так я справлю тебе куколку. Волос только твой нужен. Пашка, волос нужен! – взвизгнула старушка.

Теперь реально запахло жареным. Пашка – хозяин то есть- потянулся к моей челке, но я увернулась, выскочила в коридор и захлопнула дверь комнаты.

– Сука! – взвыл он. Видимо, я что-то ему прищемила.

– Ирод, мы так никогда не найдем! Никогда! – истерила бабка.

Я за один прыжок оказалась около входной двери, дернула ее на себя и выскочила в подъезд.

Правило номер один – когда имеешь дело с незнакомыми дверями в незнакомых помещениях, следи за тем, чтобы их не закрыли на замок. Правило номер два – никогда и нигде не оставляй НИЧЕГО из своих вещей, таскай все с собой. Правило номер три – выход всегда там, где вход.

Я ураганом вымелась из подъезда и налетела на мужчину, роющегося в допотопном почтовом ящике около крыльца.

– Ишь ты, чего взбалмошная то такая?!– выкрикнул он, впечатавшись в ящик.

– Что это у вас за квартира такая 53?! – выпалила я.

Мужчина поправил сбившуюся кепку и протянул:

– А… ищат все.

– Так что ищат-то?

– Кого. Ритуал у них, понимаешь?

– Не понимаю,– прикинулась дурой я.

– Странные они. Бабка с внуком. Я в этом доме четвертый десяток живу – его мальцом помню, ее – всегда бабкой. Прескверная старуха, когда ходить могла, все пакостничала. То ментам заявы строчила на всех, то , вон, почту чужую забирала, то двери желтками яичными соседям мазала. Внучок тоже престранный. Говорят, это у них семейное что-то, – покрутил он пальцем у виска и присвистнул. – Бабку эту ведьмой по всей округе кличут, чудит она страшно. А последние лет пять ищут они себе "новую кровь", как внучок проболтался по пьяни. Бабка помирать не хочет ни в какую, ей и гроб уже приготовили – видел как грузчики в квартиру поднимали- ей-то, сказывают, за сто лет уже годков десять как перевалило.

– Бред какой, – протянула я.

– Бред не бред, а ступай-ка ты, дева, отседова. Полночь – то близко, – раскатисто, так, что с деревьев спорхнули вороны, засмеялся мужчина, блеснув окровавленными зубами.

– Что?!– не поверила я глазам. – Еще раз!

– Ступай, говорю я…

– Нет, засмейтесь, пожалуйста!

– А. Ахахаха,– зашелся он.

– Тьфу, показалось, – развернулась я уходить, поняв, что на его через один металлических зубах бликует рыжий фонарь.

– Как знать, как знать…– услышала я в спину, оглянулась, чтобы сказать "До свидания", но собеседника за спиной не обнаружила.

Служба

Майским вечером я сидела на скамейке во дворе, ломала пополам сигареты и пуляла их в стояшую рядом урну. Я часто так развлекалась, особенно, когда нужно было обдумать что-то важное. Никакого смысла в этих действиях не было, но в том и крылся их смысл – отвлечься пустым занятием от гнетущих мыслей.

Моя скамейка скрывалась от двора и дороги за пышными кустами диких роз и сирени. Сквозь их ветви я могла разглядеть «внешний» мир: тротуар, машины, прохожих, меня же в густой тени видно не было. За это я и любила это место и сбегала в него при любой возможности.

Увлекшись ломанием сигарет, я не заметила, как ко мне на скамейку подсела женщина.

– Как тут хорошо, – вздохнула она, стукнув палкой о кованую ручку скамейки. – Найдется сигаретка? Или переломала все? – спросил она, рассматривая меня.

На вид ей было лет шестьдясят. Мышиного цвета пальто, розовый вязаный берет, старомодные ажурные перчатки, то ли антикварная, то ли самодельная огромная, во весь воротник, брошь. Женщина держала спину прямо, говорила тихо, но четко и это все, как мне показалось, выдавало в ней как минимум учителя. Но, не желая начинать разговор и делить с кем-то свой спрятанный от мира уголок, я молча протянула ей полупустую пачку.

– Я две возьму. Нет, три, – подумав, сказала женщина. – Никак курить не брошу. Уже и сына просила, и внука – прячьте от меня сигареты. Они прячут, а я нет-нет, да вот попрошу у кого-нибудь, – вздохнула она. – А зажигалка найдется?