Ирина Альшаева - Из ящика стола

Прихожане переминались с ноги на ногу в полутрансе, слушая несущуюся со сцены проповедь. А я их бесстыжим образом разглядывала. В основном там были женщины лет пятидесяти и с десяток мужчин такого же возраста. Рядом со мной – слева и справа – встали две женщины. На их бейджах я прочитала: « прославленный служитель».

– Читали ли вы библию? Что вы знаете о библии? Что там сказано о демонах? – кричал проповедник. Он метался по сцене, оставив свою трибуну, в ярком луче прожектора и я разглядела в нем мужчину яркой азиатской наружности. – Демоны! – кидал он в толпу. – С вами пришли демоны! Вы – пришли избавиться от демонов! Да будет молитва! – выпалил он, вскинув руку с микрофоном вверх.

Толпа загомонила, подняла руки вверх, сомкнула их на головах, опустилась на колени. К каждому подошел «прославленный служитель», взял страждущего за голову, и стал орать в уши какую-то абракадабру. В духе «Изыди, сатана!» – во все горло, так, будто сам был им одержим.

Я не стала следовать телодвижениям толпы, но ко мне тоже подошел служитель и припечатал свою ладонь мне ко лбу.

– Изыди, сатана, изыди!!! – кричал он мне в ухо так, что скорее из него изошла бы барабанная перепонка.

– Хорошо, спасибо, мне кажется, все уже изошло, и я изойду, – отодвинула я от себя служителя и, развернувшись к выходу, уткнулась в охранника.

– До конца молитвы никто не выйдет! – отрезал он и не добро засмеялся.

– Ребят, у вас и так проблемы, – кивнула я на беснующуюся толпу, – зачем вам еще? – многозначительно посмотрела на вышибалу я. Он закашлялся и подозрительно легко уступил дорогу. Правильно, никогда не знаешь, чем занимается человек, который намекает тебе на проблемы.

В дверях я посмотрела на толпу – люди кричали, плакали, стенали. Кто-то катался по полу, кто-то безразлично сидел, покачиваясь. А проповедник издавал в микрофон какие-то животные звуки.

Я вышла в коридор, надеясь никого там не встретить. Но к залу направлялась одна из служительниц этого места.

– В жертву кого-то планируется принести? – спросила я, преградив ей дорогу.

– Какую жертву? – испуганно посмтрела она на меня.

– Кролика, ягненка, цыпленка…человека, – перечислила я.

Девушка замялась, не найдя что ответить и робко рассмеялась:

– Вы если не из этих, то забудьте, что здесь были. У нас и так проверки каждую неделю, полиция интересуется. Тут ничего противозаконного не происходит – люди приходят сюда выплеснуть свои страхи, эмоции, боль, – торопливо заговорила она.

– И что полиция?, – прервала я ее.

– Да ничего. У нас же ничего противозаконного не происходит! – повторила она.

– То-то у вас и дверь пудовая, и камер на три студии Мосфильма хватит, и охранников целая рота – хороша церковь! – перечислила я.

– Да фигня конечно все это, – вздохнула девушка. – в жертву никого не приносят – и ладно!– выпалила она и юркнула в зал.

Фигня не фигня, жертвы-не жертвы, а через недели две я снова оказалась неподалеку от этой церкви. Подошла ближе, а место букв на козырьке «Центр духовной помощи» – только арматура. Зато во всю дверь табличка: «Сетевая косметика». То ли евангелисты так переименовались, то ли все же накрыли эту секту, да слава про то трехэтажное здание по типу барака до сих пор ходит не добрая…

Фонарики

Что-то странное было в зайце, вышагивающем по могильной плите. Подёргивая правым ухом и морща нос от колкого холода капель срывающегося дождя, он делал несколько шагов вперёд, разворачивался в прыжке, с трудом отрывая лапы от земли, и семенил обратно. В зубах он держал не менее странного вида, чем он сам, стебелёк. Походивший на виноградный ус, он заворачивался к концу пурпурным бутоном. Прыжок, разворот, шажок…Еще шажок, разворот, прыжок…Вдруг земля под зайцем затряслась. Со скрежетом поехала в сторону плита, сдирая под собой траву. Зверек, не ожидая подобного, нервно ударил лапой по тому месту, где стоял, и сиганул в кусты. Он думал, что спрятался, но трясущиеся уши выдавали его.

Над ямой показался чумазый лоб, следом за ним блеснули очки. За толстыми стёклами угадывались большие, чуть на выкате, глаза. Из могилы наполовину высунулась, тряхнув редкими волосинками, голова. Помаячив над ямой, будто оценивая обстановку, она выставила наружу нос, принюхиваясь. Он съежился от попавшей в него земли, зашёлся в приступе щекотки, взвизгнул, уткнулся ноздрями в землю и чихнул так, что колыхнулась могильная трава.

– Ой, – вытянулись тонкие, высохшие губы, в довершение портрета всплывшие на лице. – Всегда так. Пропади этот чёх пропадом. Из ямы пыталось вылезти кряхтящее тело. Но у него не получалось сделать этого. То ноги путались в длинном платье, то руки соскальзывали с липкого глиняного края ямы, то съезжала на место гранитная плита, отодвинутая на какой-то непонятно откуда взявшийся пригорок.