Мария Садловская - Твоя любовь сильнее смерти (сборник)

– Уленька, ты как? Не боишься? Может, мы с Веркой у тебя переночуем сегодня?

Ульяна спокойно смотрела на подруг и с удивлением переспросила:

– Чего это вы будете у меня ночевать? У вас что, спать негде? Идите лучше домой, мне некогда, меня ждут!

И закрыла дверь прямо перед их носом. Настя уже в закрытую дверь с ужасом воскликнула:

– Кто тебя ждет? Ты же одна в хате?!

Подруги ушли домой и, конечно же, рассказали все родителям. К Ульяне стали приглядываться. На людях она вела себя нормально, только не разговаривала ни с кем, все больше молчком. Если что спрашивали – отвечала или "да", или "нет". Никто не осмеливался спросить Ульку, как она переносит свое горе. Наконец Веркина мама, чтобы склонить разговор на эту тему, пригласила Улю приходить ночевать к ним, пока Ульяна привыкнет быть одна… Улька, поглядев на женщину как бы свысока, ответила:

– Я только днем одна. А ночью ко мне приходят.

Затем развернулась и быстро направилась к своей хате. А старая Михеиха вслед крестила ее.

Потом на какое-то время Ульку оставили в покое: у каждого свои хлопоты, работа. Затем Верка, она жила недалеко от Ульяны, заметила, что та давно не появлялась во дворе. А когда появилась – ее еле узнали. Выпирал вперед большой живот, из-за него самой Ульки и не видно было, так сильно она похудела. Личико маленькое стало и будто все просвечивалось насквозь.

Однажды Вера взяла еды из дома и пошла к Ульяне. Днем дверь не заперта, девушка зашла в хату. Улька, одетая, лежала в кровати, но не спала. Верка поставила на стол еду и скомандовала: "А ну-ка, давай ешь! Свежие варенички мама только что приготовила. Ты же ничего себе не готовишь, вон, пустые горшки стоят!"

Ульяна отрицательно покачала головой и лишь водила глазами по хате, будто кого искала. А потом вдруг Веру спрашивает: "Где он? Где Даня?" А Верка хоть и испугалась, но села около Ульяны, взяла ее за руку и ласково начала уговаривать:

– Уленька, Даню схоронили уже давно. Ты успокойся и покушай. Ты болеешь, надо поправляться. У тебя вон дитятко скоро народится!

Ульяна резко села в кровати, глаза загорелись сухим блеском, она с такой ненавистью глядела на Веру, что та испугалась и отошла от кровати. А больная Улька хрипло выкрикивала: "Уходи, чего ты сидишь у меня?! Даня не может зайти, когда ты здесь! Не приходите ко мне никто!"

Потом она опять откинулась на спину и закрыла глаза. И вдруг лицо Ульяны расплылось в блаженной улыбке, а Верка услышала, как Улька прошептала: "Садись, Данечка, возле меня. Она сейчас уйдет…"

Все это рассказала Верка Михеева. Собрались люди, сходили к старосте, пусть посоветует, что делать. Тот посоветовал привести к Ульяне попа.

Попик был молодой, только принявший приход. Прежнего батюшку недавно схоронили. Полдня провели у постели больной батюшка и соседи. Читали молитвы все, кто какие знал. Временами Улька лежала спокойно с закрытыми глазами, но больше бредила, звала своего Даню, иногда выгоняла всех из хаты. Ее живот был вздутый и, как говорили очевидцы, ходуном ходил. Нас малых туда не пустили.

А на второй день Улька умерла. Хоронили всем селом. Предложили родителям Данилы схоронить покойницу рядом с могилой сына. Все-таки Улька была не порожняя и именно от Данилы. Но те ни в какую!

– Она зналась с бесом! Пусть хоронят где угодно, только не рядом с их Даней!

Схоронили в конце кладбища. А через какое-то время Бочулиха, мать покойного Данилы, стала жаловаться всем: каждую ночь приходит Данилко во сне и просит привести к нему его Улю. А родную маму называет разлучницей. Сходила Бочулиха к попу, потом к старосте… Посоветовались со всеми соседями и решили перезахоронить Ульяну рядом с ее Даней, потому как Бочулиха к тому времени вся исхудала и пожелтела.

Две могилки были совсем рядом. Крест поставили общий, посредине. На дощечке написали: "Покоятся рабы Божьи – Данило и Ульяна".

А Бочулиха после этого быстро пошла на поправку и даже повеселела…

Рассказчица какое-то время помолчала, потом вспомнив, добавила:

– Весной, в поминальный день могилки Дани и Ули были завалены цветами. Все девушки, да и парни тоже ходили помянуть эту пару. Помню, и я ходила.

За селом на площади около одного гектара расстилался Цыганский луг. Это название появилось с незапамятных времен. Сколько себя помнили сельские старожилы, каждую весну в конце апреля приезжали цыгане и разбивали на этом лугу свой табор. Старшим в таборе был атаман, потому как о цыганском бароне в то время еще не слыхали.