Мария Садловская - Твоя любовь сильнее смерти (сборник)

Старик выхватил чекушку, почему-то сразу поднес ее к носу, и его такой восторженный взгляд потух:

– Ты чего это принесла, девка?!

Он выдернул кукурузную пробку, еще раз принюхался и сердито бросил:

– Это же керосин!

Затем, не обращая внимания на поникшую девочку, сам с собой рассуждал:

– Я-то сразу понял, что девка у Настуньки малость того…, – дед покрутил пальцем у виска. – Но она, оказывается, совсем дурковатая.

Видя, что девочка вот-вот расплачется, дед Михей снисходительно молвил:

– Ладно, давай возьму. Не пропадать же добру. Дунька зальет в лампу, там совсем на донышке осталось керосина. А ты беги домой, тучи грозовые собираются. В поле в грозу опасно.

Наступила осень, пошли дожди. Рожь была скошена, обмолочена, везде высились скирды соломы. Девочка перестала ходить на могилу, везде были люди. Однажды вышла с мамой из магазина и увидела в толпе мужчин деда Михея. Забыв обо всем, она радостно подбежала к старику со словами:

– Возьмите, это вам!

И сунула ему в руку обе конфетки, которые так долго ждала от мамы.

По дороге домой мама выговаривала девочке:

– Это хорошо, конечно, помогать инвалидам и старикам… Но зачем ты обе конфеты отдала этому оборванцу? Ему эта конфета нужна, как мне какая болячка! Самогона налить пол стакана – для него это самое то!

Девочка поглядела на маму взрослым взглядом, чем испугала женщину, и тихо сказала:

– Мама, это же мой папка! Как же я ему не дам конфетку?

Мать сначала растерялась. Затем остановилась среди улицы, схватила девочку за тощее плечико и, не обращая внимания на проходящих мимо, стала тормошить, словно взрослую, приговаривая:

– Ты опять за свое?! Сколько же это будет продолжаться? Бесовское отродье какое-то выродилось вместо девки! На весь мир позоришь, дурища! Слепого инвалида восьмидесяти лет называет папой. У него вши в бороде бегают!

Иди домой и в угол до утра, без еды и без сна!

В углу девочка постояла до полуночи. Затем бабушка пожалела. А матери сказала:

– Скажи спасибо, что у нее в голове хоть дед Михей засел вместо отца. А если бы, допустим, она объявила "папкой" Павла, агронома нашего? Так Павлиха, жена его, тебе все волосы бы выдрала и окна побила. Та не стала бы разбираться, что дите малое, несмышленыш, придумывает себе разные сказки.

Бабушка помолчала, потом добавила:

– Не трогай девку больше. Будет взрослеть, поймет все – сама успокоится.

На сельсовет пришло сообщение, что младший лейтенант Крачинский Владимир Данилович геройски погиб под селом Сахновка на Брянщине и захоронен в братской могиле. В то время работало много молодых ребят, они занимались поисками пропавших без вести во время войны, находили целые захоронения бойцов, восстанавливали имена, фамилии. Девочка уже стала девушкой. Она с мамой ездила на Брянщину, побывала у могилы солдат, почитала на камне выбитую фамилию своего папы.

Училась к тому времени в городе, в институте. Профессию избрала себе необычную – социолог. Многие, да почти все в деревне не знали, что это такое. Мама тоже не знала, но сказала всем, что это – учительница, только теперь называется по-новому. На том и решили.

О детских походах на военвед не заговаривали ни мама, ни девушка. Дед Михей еще был живой, хотя ему перевалило уже за девяносто. Правда, он больше лежал – ухаживать за ним было некому, его Дунька отошла в мир иной пару лет назад. Соседи по очереди заносили деду миску супа, да следили, чтоб в кружке всегда водичка была.

Приехав домой на каникулы, девушка узнала, что дед Михей болеет. Молча собрала в сумку всего и пошла. Дед в это время был один, соседи приходили засветло.

Девушка, уверенная, что дед Михей никого не узнает, да и вообще уже не разговаривает, молча стала выкладывать на стол свежие булочки, масло, сыр. Поставила бутылку сока, предварительно открыв ее. Потом все-таки решила заговорить:

– Может, вам поставить все ближе к кровати? А то со стола не достать?

Единственный глаз деда, не отрываясь, следил за действиями девушки, и Михей совершенно нормальным голосом ответил:

– Нет, дочка, не надо. Я еще сам пока встаю. А за то, что проведала – спасибо! Ждал тебя. Все время ждал. Когда узнал, что в город уехала, думал – не дождусь. Но вот, сподобился, все-таки, Богу, дождался. Мне отдать тебе надо кое-что. Все берег для тебя. Знаешь, как трудно было от Дуньки упрятать?

Дед Михей полез рукой под подушку, долго там шарил и вытащил замусоленный узелочек, связанный из носового платка. Дрожащей рукой дед подал это девушке со словами: "Возьми, это для тебя. Купи себе колечко или еще что понравится".