Люба Дорога - Мама, хватит!

Я постаралась не слышать некой претензии в этих словах. Близки… Что вообще это значит, хотела бы я знать? Потребность все время быть вместе, заботиться друг о друге, все друг другу рассказывать, придерживаться общих взглядов? Тогда я ни с кем по-настоящему близка не бываю… Хотя раньше, похоже, это мне вполне удавалось: легко заводились друзья, с которыми мы вместе творили веселые дела, делили секреты и тайны, не стеснялись открывать свои чувства. А потом все чаще в мою голову стала закрадываться, как мне казалось, вполне обоснованная мысль: «Да кому это надо?.. Кому интересен мой внутренний мир, который даже я сама порой понять и принять не в состоянии?.. Кто может говорить со мной на одном языке?..» (как будто все только и должны думать о том, как понять меня, и обсуждать то, что нужно именно мне; каждый ведь хочет говорить о себе, это даже детям ясно). Вот так и вышло, что петли на дверях в мое хранилище души («в душевую», как я любила шутить) довольно сильно проржавели – слишком редко ими пользовались. Дверь стала открываться все хуже, потом осталась закрытой навсегда. Впрочем, люди в моей жизни все равно появлялись: прибивались, как лодки к незнакомому, но вполне симпатичному, на первый взгляд, берегу. А потом выяснялось, что берег этот какой-то малообжитой, что коренное население говорит на своем, совершенно непонятном языке, а то и вовсе многозначительно молчит, и не угадаешь, то ли от равнодушия, то ли от раздражения, то ли от глупости… К тому же остров оказывался каким-то дрейфующим, так что он и лодки постепенно отдалялись друг от друга. Я не стремилась удерживать их. Свой характер я откровенно считала дурным, себя – вообще не подарком, поэтому предлагать кому-то такой «сомнительный продукт» мне было попросту стыдно.

А мама… Ну, мама же не выбирает, с кем ей быть близкой… У нее есть дети, с ними она и близка. Или, получается, все-таки выбирает? Таня вот уверена, что с ней мама не была близка, а со мной была. Хотя какое это сейчас имеет значение?.. Деньги – вот что, оказывается, важно…

– Что, наследство делите? – вывел меня из задумчивости мамин голос. Судя по направлению звука, она стояла у раковины, и я еле сдержалась, чтобы не повернуть туда голову. – Но вы что-то торопитесь, детишки, – съязвила она. – Рановато взялись за дело, полгода подождать придется.

«Мама, хватит!» – мысленно прокричала я, закатывая глаза.

– Не закатывай глаза, – в один голос сказали мама и Таня. У меня эти самые глаза чуть не выпали от неожиданности. – Деньги сейчас очень нужны, сама знаешь, – продолжила Таня. – Чтобы маму похоронить, Игорь в долги залез. А у нас и так ипотека и на машину кредит еще. Может, была у мамы наличка или на карте хорошая сумма, чтобы можно было нам долги раздать, а?

«Ну, что скажешь, мам? – мысленно обратилась к ней я. – Деньги-то твои… Поможем Тане?»

– А большой долг на похороны? – услышала я свой голос.

– Двести тысяч, – ответила Таня. Моя челюсть рухнула на пол. – Ты еще давала семьдесят, я помню. Вот все и ушло.

– Да уж, такое бабло в землю зарыли, – покачала головой мама. – Я знаю, о чем ты думаешь, – обратилась она ко мне. – Что мы должны все деньги отдать, помочь Тане долг погасить… Да уж… Не вовремя я померла… («А кто, простите, помирает вовремя?» – удивилась про себя я). – Я-то думала, на первоначальный взнос тебе на ипотеку накоплю, а вот фиг, – продолжила мама. – Короче, расклад такой. Семьдесят тысяч на карте, двадцать под кроватью в банке, сто двадцать на сберкнижке. Но те, что на вкладе, вы получите только через полгода, я так полагаю. Теперь ты знаешь. Что делать с этими деньгами, решай сама.

– Я знаю пин-код от маминой карты, – сказала я Тане. – Баланс ты можешь сама проверить. – Она взяла старенький мамин «Самсунг», потыкала кнопки.

– Семьдесят тысяч, – озвучила она известную мне информацию. – Да и нафиг пин-код? Я же так могу их себе перевести. – Она снова начала нажимать кнопки.

Я ушла в мамину спальню и вернулась с небольшой банкой из-под огурцов.

– Вот еще, – я поставила банку на стол.

– Сколько там? – откликнулась Таня.

– Не знаю. Посчитай.

Она отвинтила крышку, пошуршала купюрами.

– Двадцать тысяч. Итого девяносто… А у тебя деньги есть? – посмотрела сестра на меня.

– Только на билет да так, по мелочи.

– Еще на книжке деньги по-любому есть, но до них сейчас не доберешься, – задумчиво сказала Таня. – На квартиру, как я понимаю, ты не претендуешь, – задала она новый вопрос в лоб.