Люба Дорога - Мама, хватит!

– Ну привет, – погладила я Линду. Она выгнулась дугой, разгладила об мою руку пышные усы. – И тебе привет, – дотянулась я до Ричарда. Он по-прежнему молчал, но, когда я спустила ноги с кровати, оделась и пошла на кухню, кот коротко одобрительно мяукнул и отправился за мной следом. Линда возглавляла нашу процессию.

На кухне все было так, как будто ничего и не было: ни двух лет моей жизни вдали от дома, ни вчерашних похорон. Накануне я не успела осмотреться как следует. Приехала утром, а церемония прощания была уже днем, так что даже рюкзак пришлось бросить, не открывая. Потом поминки, проводы, мытье посуды, разбор еды, прощальные разговоры с засидевшимися гостями, сон. И только после того, как я наконец огляделась, меня настигло ощущение полного дежавю: так уже было…

Да, так действительно уже было, потому что здесь почти ничего не поменялось. Стол заставлен баночками, пакетиками, коробочками, кулечками, завален чеками и газетами, так что тарелку поставить некуда. Меня всегда поражала эта мамина потребность так загромоздить стол, что есть за ним было реально невозможно. А потом я с удивлением обнаружила, что мой собственный кухонный стол, московский, превращается в такую же свалку; генетика, черт бы ее взял. Я включила чайник, взяла кружку, повернулась и вскрикнула. В дверном проеме стояла моя старшая сестра, Таня.

– Ты меня напугала! – жалобным голосом сказала я. – Привет.

– Привет, – отозвалась Таня. Я подошла обнять ее, хотя в такие моменты почему-то всегда испытывала неловкость. – Как ты? – спросила меня она.

– Да нормально, – я честно не знала, что ответить, поэтому предпочла сказать что-то общее.

– Ты не плакала совсем на похоронах, я заметила… – продолжила она. Мои глаза округлились, но Таня на меня не смотрела, поэтому не видела выражения моего лица. – Ты и на папиных похоронах не плакала, я помню… Но я удивилась, что и маму ты без слез хоронила…

Я не знала, что ответить. Сказать, что мама не умерла и приходит ко мне? Тогда где она сейчас? Да и вообще, что следует считать фактом смерти? Погребение? Но что, если душа при этом в мир иной не ушла? Тогда уход души? Но если мамина душа здесь, получается, она не умерла? Хотя кто подтвердит, что это именно душа? Вдруг это не душа ходит, а глюки у меня на нервной почве? Может, тогда просто признаться, что я бездушное создание и не считаю, что, умирающих следует жалеть, ведь не факт, что после смерти они попадают в худший мир? Тогда почему я плачу, когда умирают животные? Тупик, абсолютный тупик. Я молчала, так и не придумав ничего путного.

– Ты все время куда-то смотришь, что-то бормочешь, как будто с кем-то разговариваешь… – снова заговорила сестра. – Вась, у тебя все в порядке? – подняла она на меня глаза.

– Таня… – я старалась, чтобы мой голос звучал убедительно, – я не знаю, что тебе сказать… Понятно, что у человека, который только что похоронил маму, вряд ли все может быть в порядке… Я не знаю, что тебе сказать по поводу слез. Я не знаю, почему я не плакала. Вот не плакала, и все… это не значит, что мне маму не жалко, что я ее не любила… Любила… наверное. У меня сложные отношения с этим словом и с этим чувством. Не знаю, в общем, что сказать…

Таня тоже молчала.

– Ну ладно, – сказала она. – Хорошо…

– Я думала, ты к себе уехала, – я постаралась увести разговор от опасной темы.

– Нет. Далеко, да и не охота было. И поговорить тоже надо…

Я напряглась. Не люблю, когда кому-то со мной «надо поговорить». Обычно это ничем хорошим не заканчивается.

– Ты когда уедешь? – задала вопрос Таня – Не подумай, что я тебя гоню, хотя звучит именно так, по ходу… Просто спрашиваю.

– Я не могу точно сказать, обратный билет я еще не брала. Так что уехать могу в любой момент, когда будет нужно.

– А на работе тебя на сколько отпустили?

(Блин, я ж еще и работаю, совсем забыла).

– Ээээ… Не знаю, – задумалась я. – Мы как-то не обговаривали этот момент. Наверное, по закону полагается дня три. Значит, уже пора уезжать, – криво усмехнулась я. – Но можно до недели продлить, наверное, хотя бы как отпуск или за свой счет отгулы…

– У мамы деньги были… – Таня закурила и взглянула на меня.

– Это вопрос или утверждение? – не поняла я.

– И то и другое, – закашлялась она. – Ты что-то об этом знаешь?

– Я знаю, что копила она всегда. Но сколько у нее к моменту смерти было – и было ли вообще, я не знаю…

– Не может быть, чтоб ты не знала. Она тебе все рассказывала, вы всегда были с ней близки.