Татьяна Климова-Лунянская - Избранное - Утренняя пыль. Куропаточная гостиная

Прослеживая вертел-шпа́гу,
Па́хнувшей грибом,
Растворялась каряя пелёнка,
Спали овцы, шуршала курица крылом.

Уку́танный куриным глазом,
Акриловый хвосток,
Барашковые ямбы собрал снежок.

В соломе тёплой все спящие шмели
И ларь букашек…
Швыряли куры розовую пыль,
Ланцетно её перехватив,
Соединяя семена сухие с морковным тазом,
Иль манную крутив.

Серебряные нитки скрутились в снежинку.
Истома дёргалась на шоколадных губах,
И кажется улыбка в сафьянных места́х.

Насытившись цветочными парами
И снизу под яблоками сырость терпя,
Овца ворчала шевелясь,
Подлаживаясь к веникам, к рогоже,
Перебирая ножкой, вся в кудря́х,
И те́шась в фартуках от тёплой вони.

Сопели морды, грелся скот и губы двигал,
Слетел проворный мотылёк на спины,
Кружит муха, а то комар,
Задёргается шерсть…
Впотьмах заёрзает и заскребёт уста́ми зверь
В штриховке тёмной…

Ожидая клеверную кашку
И сахарную прядь овса,
И замечая комара, стояла бурая овца.
Кудла́тый шарфик,
Синела влажная губа,
И зубы рдели, не выпуская
Мякоть языка.
И всюду хлебные олепья,
Жмурки в сене.

Муха сделала несколько увёрток,
Запала в щель.
Улыбчивая козочка топталась у дверей.

«Ах!» – пихтовый смычок держала,
Пожуря воробья.
В дверной запах всё задувало,
На чёлке камушек снега.
И креп в малине, верилось и ныне.

На скамье балет из желудей,
В тазу ваза.
Сидели ювелиры Парю́р и Па́фта.
Залетал снежок,
Заснежены изнанки пирогов.
Поставлены и точечки, насечки,
И зернь, и сахарные свечки,
И бусинки в пыли,
Заметены серьгами тесно
Белые бугры.

Блестя с доски, та вертел-шпага
С запашком грибным…
И ускользая от окна,
Звезда Ухти́мская лесного серебра
С прохладным ливнем пра́жским.

Призрел барашковый глазок Обычай,
Забелена скамья за ветром тихим.
И бросил сумку с ирисами Кто-то он,
С тесёмкой, пряжечкой, почти что босиком.

Завораживающий олень,
Еловая схватка земель,
И вёдра с амулетами,
Серебро лунное…

Толпились овцы в сказочной пыли,
Натянуты пары, где голубки…
– Слушай!!!

Муха сделала стежок,
Лай рождался у ворот.

Аккура́тная старушка
Всё перебирала шёлк,
Соединяла строчки, точки
И ровняла шов.

Очки висли над работой,
Прядь волос, что завита.
Ножницы ходили строго,
В такт разбора хлопоча́.

А ненастье скроет в шёлке
Дождь и мокрого царя.
Бровь бежит, играет кро́тко
Только тонкая игла.

Терраса, лето, чай с гранатовым литьём,
Она сидела, молча, за столом,
И шоколад топился на ладони.

В графине зелень растекалась в день,
Черешен горка таяла под солнцем.
И шея белая с округлостью плода
Покоилась гордо, как под гривою льва.

Богиня яблоко разгрызла в сок,
Задумчиво задерживая взгляд на нём,
Она смотрела, молча, на разлом
В зелёной плёночке зачатья-счастья.

Терраса, лето, чай с гранатовым литьём,
Она гоняла ложечку по чашке.
Ей нравилось ломать бисквит, набитый кремом,
Она следила за моей рукой, косясь,
Ребёнок в женском ожидании,
В жару от чая, замирала
И опускала ложечку в фаянсовую глубь.

Мы пирога кусочки разомкнём
И побежим гулять весенним днём
По солнечным полоскам тополей,
По дорогим воспомина́ниям быстрей.

И раскисе́лим угловатые дома,
Зазеленим ненужные слова.
Московских счастий дни
Трамвайной чередой подцепят и меня
Послушную с собой.

А на улицах ветер на днях,
Кубы цветные по лужам.
Расклеены листочки бюллетеня,
Чуть сладкая погода после стужи.

Тут растопырив лиры обветренных
Дерев, рассады сосулек брызгают в лужи,
Бутыль акваре́ли,
На улице мебель (стулья).

Бутыль акварели, брызганье, ветер,
Христос на мостовой,
Пушкин, соседи… Пади́, цветущий
Стержень с дерева!
И голуби крыльями шу́р-шу́р.