Наталия Морозова - Девочка-хамелеон. Жизнь с психическим заболеванием, а также история излечения

Маме было не по силам удовлетворить мои потребности, и потребности стали моим врагом, потому что только из-за них я страдала, чувствовала себя ненужной, находящейся в опасности, грустной, напуганной. Если мне ничего от мамы не нужно – мне не больно. Если я ничего не хочу и не жду от других – мне не больно. Ни разочарования, ни злости, ни ожиданий, ни надежд – ничего.

Внезапно злость и обида захлестнули меня, кровь начала закипать, виски – пульсировать, челюсти свело болезненной судорогой. Моя мать была просто слабачкой! Меня бесит эта слабость, я ненавижу её выбор – пить и делать все возможное, чтобы самой не было больно, в то время как мне, одиннадцатилетней девчонке, не оставалось ничего иного, как вырезать из себя огромный кусок личности, чтобы вообще выжить в том кошмаре, где я застряла, не имея возможности проснуться.

В послевоенные годы украденное детство было «нормой». В наши дни эта тенденция угасает, но по-прежнему существует в тех семьях, где царят насилие, зависимость и созависимость. В такой среде дети становятся маленькими взрослыми, миссия которых – спасти одного из родителей. Такой ребенок добросовестно и от всей души старается спасти, угодить, порадовать, быть удобным и хорошим, но этого всегда слишком мало. Слишком мало по той причине, что ребенок, как бы он ни старался, не может взять на себя ответственность за взрослых, их эмоции и хорошее самочувствие. Ребенку такая ответственность не по силам и никогда не будет по силам.

Более того – это не по силам даже взрослому! Пытаясь спасти родителей и отказываясь от детства, ребенок теряет естественный период жизни, предназначенный для полноценного развития. В таких условиях рано или поздно начинается регресс, или отступление на ранние периоды развития. Формируется огромное множество искажений базовых представлений о себе, которые заставляют ребенка думать о том, что он ничего не стоит, ни на что не способен, плох и нелюбим.

Заботясь о хорошем самочувствии родителей и боясь их потерять, ребенок перестает уделять внимание собственным потребностям, но такое положение вещей приводит к хроническому ощущению бессмысленности жизни и внутренней пустоты. Это закономерно, так как доступ ко всем возможным смыслам скрывается именно в потребностях, которые маленький взрослый мастерски спрятал от самого себя.

Злость – это здоровая и неизбежная реакция в тот момент, когда человек начинает видеть прошлое более реальным, более близким к тому, каким оно было на самом деле. Наряду со злостью проявляются такие чувства как глубокая боль, печаль, чувство несправедливости и скорби по непрожитому детству. Скорбь является важным и неизбежным этапом этого пути. Она нужна для того, чтобы спустя какое-то время человек мог принять свое прошлое таким, каким оно было в действительности, смириться с ним и жить дальше.

По окончании этого необходимого во всех отношениях этапа злость трансформируется в силу воли, целеустремленность и амбиции – человек сможет все смелее выявлять, чувствовать и реализовывать свои потребности. Если раньше доступ к потребностям блокировали сильные механизмы психической защиты, целью которых было поддержание иллюзии счастливого детства и хороших родителей, то потом, когда иллюзия рушится, открывается доступ ко всему, что скрывали эти механизмы – к пугающей реальности, тяжелым чувствам и скрытой где-то среди хаоса потребности в любви, заботе и здоровых отношениях.

– Вчера я была на консультации у Аманды. Много плакала. Плакала из-за боязни чувствовать, боязни знаний, от страха внезапно понять, насколько ужасной была моя жизнь, из-за зависимости от Аманды, которую я больше не могла от себя скрывать. Я плакала, потому что чувствовала, как отчаяние разрывает меня на клочки. Мне больше не хочется чувствовать, мне так себя жаль!

Во мне живут несколько «я», и каждое из них – особенное, у каждого свои способности, чувства, мысли, видение мира, страхи. Одно из них я люблю больше всех – то, у которого есть суперспособность не чувствовать. Оно умеет выключать эмоции и погружаться в абсолютный вакуум, в котором нет ничего – ни звуков, ни боли, ни эмоций, нет даже мыслей.

Впервые мои суперспособности проявились, когда отец в очередной раз выпорол нас с Олафом. В процессе избиения я вдруг перестала чувствовать боль, начала смеяться, потому что меня развеселили отчаянные попытки отца бить меня ремнем все сильнее и сильнее, в то время как я совершенно ничего не чувствовала.