Наталия Морозова - Девочка-хамелеон. Жизнь с психическим заболеванием, а также история излечения

Также рекомендации «просто заняться спортом» в данном случае неуместны.

Иначе человек может закрыться в себе и опять останется один с тем ужасом, который заставляет его рассматривать суицид как вариант.

Если вы хотите помочь, ваша задача – выслушать. И самое сложное – это выдержать тяжесть этой темы и интенсивность чувств человека. Возможно, вы можете почувствовать беспомощность и отчаянье – это нормальная реакция на разговор с суицидальным человеком.

После разговора позаботьтесь о себе, возможно даже позвоните специалисту или в кризисный центр для эмоциональной поддержки и информации, что делать дальше.

– Вчера весь день я чувствовала тяжесть на душе, желание плакать и кричать. Так хотелось вытащить всё наружу! Но как это сделать? Что именно представляет собой это самое «всё», которое требует выхода? Я пыталась идентифицировать свои чувства и понять, испытывала ли я нечто похожее когда-либо раньше. Тогда пришло осознание, что именно так я себя чувствовала, когда меня изнасиловали. Психотерапия научила меня всматриваться в себя и определять свои чувства. Правда, полученные знания не очень-то помогают, потому что я не имею ни малейшего представления о том, как справиться с ними.

Смятение, стыд, злость, отвращение, невыносимая тревога, даже паника. Одиночество. Страх. Безысходность. Хочется кричать от бессилия и неспособности остановить этот кошмар. Я испытываю потребность прекратить это, но не могу, и это заставляет меня безмолвно кричать, как героя картины Мунка [2] Кира имеет в виду картину Эдварда Мунка «Крик» .

Вечером подружка пригласила меня на чай. Я согласилась с радостью, потому что мне было нужно с кем-то поговорить. Я так сильно хотела рассказать кому-то всё-всё, но поняла, что не могу вымолвить ни слова, в горле стоит комок. Подружка смущенно сказала, что чувствует себя как на сеансе у психотерапевта, я расплакалась. Холод пронизывал мое тело, и я призналась, что не могу больше это выдерживать. Я ощущаю тяжелую, давящую, всеобъемлющую пустоту внутри.

Хотя я предполагала, что эти ощущения связаны с изнасилованием, подружке этого не сказала. Я просто не могла, мне было стыдно. Я была не в состоянии произнести ни слова. Вдруг почувствовала, что начинаю испаряться, что все тело превращается в невесомый пар, я растворяюсь в холоде, который меня поглотил.

Одним из наиболее эффективных способов преодоления интенсивных чувств после психотравматического события является разговор с тем, кто может стимулировать свободное проявление чувств без осуждения и цензуры – словно открыть кран, чтобы застоявшаяся вода текла до тех пор, пока снова не станет прозрачной. К сожалению, друзья и родственники в таких ситуациях обычно чувствуют себя настолько бессильными, что стараются как можно плотнее закрыть этот кран, предлагая решения, успокаивая и убеждая, что для таких интенсивных чувств нет никаких оснований. Поэтому терапевтическое пространство – это самое безопасное место, в пределах которого можно изучать свои чувства, не боясь, что «кран закроют». Со временем их интенсивность уменьшается, клиент научится все лучше выдерживать свои эмоции, одновременно осваивая эффективные стратегии управления ими.

– Я призналась, что ощущаю дистанцию между собой и Амандой как некую стену, которую не могу преодолеть. Она интерпретировала это так: возможно, дистанция вызвана тем, что я не чувствую себя достаточно значимой. Моё сердце замерло, появилось ощущение, что наши отношения фальшивы. Я – клиент, она – терапевт. Она старается убедить меня в том, что наши отношения – настоящие, но в мою голову вливается такой густой туман, что я вообще перестаю что-либо чувствовать. Ощущаю лишь пустоту, которая засасывает меня в себя, и я тону в бездне, в темноте. Я падаю так стремительно, что мое сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди, и меня поглощает чёрная дыра…

Если клиент испытывает столь интенсивные эмоции по отношению к терапевту, это значит, что, вероятно, произошел перенос – эффект, который наблюдается во всех длительных терапевтических отношениях. Иными словами, клиент использует терапевта в качестве белого холста, который он расписывает по своему усмотрению, опираясь на прошлый опыт отношений с близкими и важными для него людьми.

Законченная картина может заставить клиента увидеть в терапевте заботливого, любящего, родного человека или, наоборот, – бесчувственную, циничную, угрожающую личность, которая хочет причинить ему боль. Ни в первом, ни во втором случае речь не идет ни об объективной реальности, ни об истинной личности терапевта. В детстве Кира сдерживала жажду любви и заботы, чтобы защитить мать от себя и своих потребностей, которые та все равно не могла полноценно удовлетворить. Возможно, прежнее отрицание таких важных для ребёнка потребностей стало той причиной, в результате которой Кира ощутила дистанцию в отношениях с Амандой.