Светлана Манухина - Шаг вперед

– Да не делали мы ничего! – первый не выдержал Левка. – Откуда вы взяли, что это мы? Да, мы с Женькой сидели в коридоре и ждали, пока наши мамы придут, уроки на подоконнике делали, по школе ходили – да, было дело, но разве это преступление? Мы ж не можем на одном месте полтора часа неподвижно находиться!

Я сидел, слушал Левку и удивлялся, как слаженно и четко у него получается говорить. И восхищался им.

– Ну, а ты что скажешь, Женя? – перевела на меня строгий взгляд директор.

– Тоже самое, что и Лева. Мы сидели сначала, потом решили уроки поделать, устали, пошли бродить по школе. Что Вы от нас хотите, Вера Павловна? Что произошло? Что мы сделали не так?

Она посидела еще минутку, смотря на нас, и вздохнула…

– Все, идите, идите, мальчики.

Она даже не извинилась перед нами?! Интересно, что у меня на эту тему не было особенного возмущения. Просто пришло очередное понимание, что взрослые не любят признавать свои ошибки. И даже, когда понимают, что они неправы, стараются забыть про это сразу же. Это было занятным наблюдением. Наверное, если бы Вера Павловна извинилась перед нами, сказала, что не права, я по-другому повел бы себя. Мне точно было бы стыдно. И, наверное, я бы признался тогда. Не сразу, но как-то нашел бы способ рассказать. И нашей с Левкой начинающейся дружбе пришел бы конец. А так, совесть меня не мучила совсем. Наоборот. Мы с Левкой чувствовали себя героями…

Мы научились привлекать к своим проказам и других. Чем больше нас было, тем веселее. Вот только по-настоящему весело было нам с Левкой вдвоем. Ведь это мы, два генерала, верховодили всем этим безобразием, за которое частенько попадало другим. Нас никогда не выдавали. Прежде всего потому, что и в правду думали, что это натворили они сами. А мы участвовали практически во всех проделках. Мы научились передавать бразды лидерства, отходить в сторону и получать удовольствие от наблюдения за происходящим. Но иногда попадались и мы со всей нашей компашкой.

Как-то в пролете между третьим и четвертым этажами мы увидели двадцатилитровые бутылки с водой для кулеров. Почему они оказались так высоко, так и осталось загадкой, но мы не могли пройти мимо. Штук десять новеньких пластиковых бутылок, так похожих на боевые снаряды. У нас с Левкой просто засветились глаза. Мы кликнули еще пару мальчишек из нашего класса и решили провести эксперимент. Что будет, если со всей силы придать ускорение бутылке с третьего этажа? Интересно, она разобьется или нет? А если разобьется, будет ли всплеск осколков, как это происходит, когда разбивается стеклянный стакан и брызги вместе с водой разлетаются веером по всему паркету причудливым облаком, или же она просто треснет, и вода тихой струйкой будет вытекать как ручеек? Все это пронеслось в наших головах стремительным вихрем, так что мы даже не стали спорить о последствиях. Мы просто взяли вчетвером бутылку, хорошенько ее раскачали и со всей дури запустили с лестницы. Результат превзошел все наши ожидания – летела бутылка превосходно, радостно подпрыгивая на ступеньках, ударяясь на поворотах о стенку и самостоятельно делая повороты. Вот чего мы не ожидали, так это того, что в конце полета ее встретит наша завуч. Как она там оказалась – никто не знает, но от летящей сверху бутылки она увернулась мастерски. Я и не думал, что так потрясающе можно прыгать на каблуках, еще и с такой комплекцией. Мы потом долго вспоминали с мальчишками, как это было. И все сошлись на том, что завуч практически перелетела нашу бутылку, сделав полуметровый кульбит в воздухе. Бутылка же, избежав столкновения с Натальей Вячеславовной, со всей дури ударила в стену коридора на первом этаже, где у нас традиционно висели произведения нашего художественного творчества, красиво оформленные в рамочки. Вся стена из нежно-желтой превратилась в грязно-серовато-песочную. Ручейка никакого не было И брызг осколков тоже. Зато была волна, которая в секунду вырвалась из пластиковой емкости и залила пол и стену. Досталось и нашим рисункам.

А вот завуч повела себя очень странно. Она не стала на нас кричать, топать ногами или ругаться. Она поманила пальцем и приказала следовать за ней. Мы спустились в хозяйственное помещение, где наша уборщица хранила ведра, швабры и всякие моющие средства, и выдала нам тряпки, тазики и щетки. Не спуская с нас глаз, она довела наше шествие до пострадавшей стены и заставила вытирать насухо все, что мы натворили. Стене от этого, по-моему, только хуже пришлось, а вот полу явно полегчало. Пока мы трудились в поте лица, охранник убрал то, что осталось от нашего снаряда. Вот он все сказал, что о нас думает. Таких вежливых, но обидных эпитетов в свой адрес я не слышал никогда. Наталья Вячеславовна же не произнесла ни слова. Когда мы закончили, она попросила нас отнести все принадлежности обратно, где мы их взяли, и зайти к ней в кабинет. Нам даже в голову не пришло ее ослушаться. Мы, как зомби, сделали все, что она сказала. И, что поразительно, ни на пути к комнате уборщицы, ни на пути к кабинету завуча мы не обронили ни слова. Толька Левка на лестнице сказал: «Ну что, братва, пойдемте…» И как-то это у него спокойно и уверенно получилось сказать, что сомнений никаких не возникло – идти нужно.