Вадим Курамшин - Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!

На момент описываемых событий Дима был еще абсолютно аполитичен, но его цепкий мозг не мог не отметить явных противоречий между изложенным на бумаге и происходящим в реальности. Ведь сложно оставаться оптимистом, если еще не утихла боль в области почек от ударов ногами и дубинками, полученных вчера в оперативном отделе исправительного учреждения. Туда Диму днем ранее вызвали пьяные лагерные опера, решившие после избиений других зэков провести профилактическую беседу со «спецподопечным». Так, без причины, в воспитательных целях.

Говорить именно с Максимовым у оперов и на трезвую голову получалось слабо, а по пьяни они даже и не пытались начать разговор. Когда Адвокат в серой БУРовской робе осторожно переступил порог оперативной части, замерев посреди кабинета, старший оперуполномоченный лейтенант Бекназаров резко вскочил со стула, подошел к зэку и визгливо заорал:

– Сука! Что-то глаза у тебя больно умные!

За этими словами последовала экзекуция; несколько ударов сверху вниз от плеча дубинкой, затем подсечка. От удара головой об угол сейфа Дима потерял сознание. Пьяные опера, подумав, что Максимов симулирует, со всей дури пнули его пару раз под ребра, но когда поняли, что он действительно в отключке, оставили в покое. Дневальный оперчасти по кличке Лелик спешно принес из туалета холодной воды, и Диму окатили прямо из помойного ведра.

Придя в себя, жертва избиения, прихрамывая, отправилась обратно в БУР. Опера, допив из бутылки остатки водки, подались в заведение по соседству, в следственный изолятор. Расположившись в кабинете на женском продоле 5 5 Продол (жарг). – коридор, по обоим сторонам которого располагаются камеры с заключенными. , тюремные басеке 6 6 Басеке (каз.) – начальник. В данном случае употребляется в ироническом смысле. забавлялись с симпатичными зэчками.

Читая «Общереспубликанскую правду» и узнавая о том, насколько государство стало еще более правовым, молодой зэк Максимов сопоставлял прочитанное с реальностью, чувствуя, как его буквально захлестывает гнев. От постоянных переживаний развилась бессонница. В очередной раз наткнувшись на фото президента Марата Бексултанова (уже четвертое в газете), бегло просмотрев следующую публикацию, посвященную заслугам органов прокуратуры, Максимов окончательно вскипел, швырнул лживую агитационную бумажонку в угол камеры и лег на матрас.

Наступало утро. Распорядок дня в ПКТ, которое находилась «под крышей» ШИЗО, стартовал на час раньше. В пять утра прозвенел звонок, то есть команда «Подъем!». Соседи по камере продолжали спать на полу, не реагируя на оглушающую трель.

Балабол 7 7 Балабол (жарг.) – радио. начал громко вещать на весь БУР. На уши его обитателейобрушилось последнее послание президента:

«Мы стали полноправными членами ОБСЕ. Каждый гражданин в нашей стране чувствует защищенность государством. Также ОБСЕ уже признало серьезный прогресс в вопросах соблюдения законности и прав людей в нашей стране. Коррупция в судах скоро будет полностью ликвидирована. С 1992 года, ознаменовавшегося вступлением Казахстана в ряды ООН и ОБСЕ, страна взяла курс на демократизацию, устойчивое развитие экономики, развитие стабильного и толерантного общества, укрепление региональной международной безопасности, интеграцию в мировое сообщество»

В стенах БУРа громкая, помпезная речь главы государства носила совсем иной характер, далекий от идеологии. Тюремная администрация, специально врубив радио на полную катушку, пыталась разбудить зэков, а заодно заглушить возможное перекрикивание между камерами. Однако все продолжали спать, проснулся только Дима.

Несмотря на то что Максимов провел в неволе уже два года, происходящее до сих пор казалось ему кошмарным сном. Он все еще верил: вотсейчас откроется дверь и его поведут в просторный кабинет, где важный басеке в строгом костюме и при галстуке сообщит, что произошла ошибка, органы во всем разобрались, а Максимов полностью оправдан. В силу бурной фантазии Дима очень часто рисовал сам себе подобные картинки, от чего его лагерная жизнь разделилась как бы на два мира. Один – реальный, истязающий душу и тело. Другой – его фантазии. Сотни раз Максимов мысленно видел свои первые шаги на свободе, возвращение к семье, жене и маленькому сыну. Сейчас, слушая слова президента о совершенно другом мире, арестант вновь мысленно уносился в иное измерение – то самое, где «справедливо» правил страной Бексултанов. Резкий металлический стук открываемой кормушки для приема пищи вернул Диму в камеру. Получив хлеб и чай, он снова сел на матрас.