Елена Росяева - Внуковедение – не наука, а опыт любви

Много лет спустя она поведала мне об этом. В 1957 году ей было всего 56 лет… И следующие 25 лет жизни она прожила вдовой, посвятив себя внукам, мне и младшему братику, названному в честь дедушки – Андреем.

На той коммунальной квартире я смутно помню Таню-Матаню, которую боялась из-за крикливого голоса и носа крючком, как у Бабы Яги в моей книжке. Соседка Матаня жила вдвоем с незамужней дочерью, возраста моей мамы. И мое детское озорное присутствие, вероятно, их злило и раздражало. Думаю, что в те послевоенные годы непросто было создать семью, а родить ребенка без мужа осуждалось… Зависть и безысходность рождали раздражение решительностью моей мамы.

Почему я именно это помню, хоть и слабо? Наверно, меня все время просили не шуметь или что-то в этом духе, и грозили этой старой теткой. Может быть, именно поэтому во мне до сих пор есть эдакое «неудобство», оглядываться, чтобы не дай бог не причинить беспокойства своим поведением?

Вот ведь, расковыряла свое убеждение. А оно, и правда, во мне живо! Кстати, во время приезда в Новосибирск спустя пятьдесят лет я не просто узнала, а как-то почувствовала то окно нашей комнаты в доме, где мы жили с соседями.

С детскими яслями я не знакома. Мне их заменили палаты больницы, куда мы с бабушкой попадали регулярно. Руководство больницы смирилось с настырной бабушкой, не выгоняло ее из палаты. Взамен бабушка мыла и убирала детское отделение, а ночь проводила в подсобном помещении на старом проваленном диванчике, чтобы не разлучаться со мной, а то вдруг чего… Так прошли первые два года.

Угроза для жизни миновала, а вот частые носовые кровотечения из-за сухого воздуха и резко континентального климата Сибири происходили регулярно, порою до вызова скорой помощи… Да и простужалась я часто, пока организм набирал вес и рост до возрастной нормы.

Параллельная вселенная моего внука

Миша рос веселым активным малышом. Родившись весом 4 кг 900 г, он и дальше рос не по дням, а по часам, удивляя своим здоровьем.

Правда, опережать время не здорово. Он встал рано на ножки, что сказалось на неокрепших косточках. И у него ножки стали колесом… Заговорил, нет, начал болтать без умолку и был любимцем нашей семьи, в которой еще была жива и его прабабушка Сима.

Ножки с помощью массажа исправились, а ораторские способности развились дальше. Правда, если редкая простуда прилипала к нему, то температура зашкаливала до 40 градусов…

Мы с мужем в первый же год после его рождения поехали и приобрели апартаменты в Болгарии, чтобы внук рос на море. Как смешно, помню, он ложился в лужу с водорослями после шторма, пытаясь согреться. Он и теперь с удовольствием летает в Болгарию, которую называет дальней дачей.

Опять же из рассказов бабушки я знала, что одна попытка «социализировать» меня состоялась. А было это так.

«Бабушка! Бабушка! Спаси меня…» – мысленно кричу я, стоя в углу. Все ребята играют, а я одна в углу за то, что не стала пить молоко с противными пенками.

Так заканчивался мой первый день в детском саду.

А начиналось все так здорово… Утром бабушка нарядила меня в платье с красивым вышитым петухом на кармане. Загляденье!

Она загадочно сказала, что сегодня мы пойдем с ней в сад, где будет много ребятишек!

Но сад оказался домом, где нас встретила тетенька и улыбнулась золотым зубом.

Детишки заняты своими играми. Я села на стульчик и стала читать свою новую книжечку. Ее вчера после работы мама принесла в подарок, потому что завтра у меня будет много новых друзей. «Почитаешь им сказку. И вы подружитесь», – посоветовала мама. Но желающих послушать меня не было.

Воспитательница, так называлась тетя с золотым зубом, забрала у меня книжку и сказала, что надо делать зарядку. Я не умела… Детишки засмеялись, когда я не смогла попасть в такт. Было обидно и стыдно… Мне казалось, что даже мой петух на кармане косит на меня неодобрительным взглядом. А бабушки все не было…

После сна все пошли полдничать. Мне было так хорошо валяться под одеялом. Да, бабушка никогда не поднимала меня насильно. Мы с ней всегда сказки сочиняли, надевая сначала чулочки, потом платьице. Тут тетя с золотым зубом выдернула меня из кровати, как морковку за ботву из грядки, и повела пить противное молоко.

Мне казалось, что я стою в углу уже неделю, а мама и бабушка все никак не шли на подмогу… Со злости на этот противный детский сад я начала грызть рукав своего нового платья, лишь бы не заплакать!