Любовь Паршина - Дом Софьи. Повесть

– Привет, – отозвался Алексей, продолжая колдовать над ноутбуком.

Дочка в последний год стала значительно больше времени проводить с ним. Дело было не в том, что Дарья вся была в заботах о младшем, и не в том, что у Вики начался какой-то особый подростковый кризис, когда отец особо важен. Все началось с особого, внутрисемейного кризиса и одного кошмарного сна. Тогда что-то словно щелкнуло в мозгу у Вики, она стала каждую возможную минуту проводить с отцом, даже прогуливала школу, чтобы посидеть у него на лекциях. А еще порассматривать артефакты на кафедре и попить чая в закутке среди старых пыльных фолиантов – всё это вместе с папой, разумеется.

Все на кафедре давно знали Вику, а те в университете, кто не знал лично, уже принимали за студентку.

– Ты сегодня к первой паре, пап?

– Вика!..

– Ммм?

– У тебя конец четверти, следующий год – выпускной.

– Я знаю. А вечером можно?

– Вечером можно. Представлю тебя новому сотруднику, чтоб знал, что за странный домовёнок у нас завелся.

– Он будет вместо Альберта Вольфовича?

Алексей вздохнул.

– Да.

Наконец, позвали к завтраку.

Кастрюля с кашей, пузатая, с узором голубых и красных цветов на эмалированном брюхе, стояла в центре стола на лоскутной подстилке. Пар стремительно курился через отверстие в крышке цвета слоновой кости.

Все сели на свои места за длинным овальным столом. Вернее сказать, «параболическим», поскольку разложен он был только наполовину, но и то – сидели довольно свободно.

Место бабушки Софьи, конечно, было во главе стола – Алексей, как всегда, передвинул ее кресло от угловой изразцовой печки.

Обитателям квартиры повезло жить на последнем этаже, под самым чердаком, и дымоход их печки был рабочим.

А стены комнат, окна которых выходили во двор, в том числе и гостиной, где проходили семейные завтраки и ужины, чуть кренились, будто желая сойти за мансарду.

В это утро печку даже затопили. Тепла она давала мало – просто для уюта.

Потрескивали мелкие дрова в печке, тепло и неярко светила люстра под вязаным абажуром, а за окном была утренняя зимняя питерская хмарь и нормальные люди только-только просыпались и зажигали свет в своих окошках.

Кашу раздавала Дарья – разливала по маленьким глубоким тарелкам. Первую подала матери и та приняла ее… дрожащими старческими руками.

Дарья с Алексеем переглянулись.

Зима. Когда зима входила в свой зенит, власть прошлого над Софьей становилась сильнее, словно слои времени истончались в этой точке. Именно в эти дни дети Софьи съезжались к матери, чтобы быть рядом с ней.

Когда каша была роздана, Алексей прочел короткую молитву и, наконец, приступили к трапезе.

После нескольких минут полного молчания, нарушаемого лишь тихим перестуком ложек, Софья вдруг замерла и произнесла:

– В субботу приедет Михаил с сыновьями…

Эта новость, по сути, новостью не была. Михаил минимум раз в год появлялся у них – у Софьи! – в доме. В конце концов, он ее старший сын, это правильно и нормально. Но каждый раз его приезд производил на домочадцев неизгладимое впечатление. К нему не столько готовились, сколько отходили от него.

Его сыновей Дарья называла просто «запасными головами Горыныча» – они лишь повторяли за отцом. Но Михаил…

– И Николенька обещал быть, – закончила Софья.

– Дядя Николя тоже решил быть морально избитым, заодно со всей семьей? – хмыкнула Вика в тарелку.

Растерянность бабушки Софьи мигом прошла, вновь вернулись стать и строгость.

– Я в который раз прошу проявить уважение. Михаил не просто твой старший родственник – он мужчина, прошедший сложный жизненный путь, который ты даже представить не в силах. Да, с твоей точки зрения он может быть и старомоден, но он мой сын, в конце концов, и пока ты живешь в моем доме, думай, что говоришь в отношении его.

– Хорошо, бабушка. Извини, – быстро повторила Вика заученную мантру.

Алексей был в общем-то согласен – надо начинать тренироваться следить за языком и действиями. Никому не было известно, что именно может вывести Михаила из себя. Хорошо хоть, что Николя приедет – будет работать громоотводом.

В университете было больше бумажной работы на кафедре, чем лекций. И конечно, уже в коридоре хвостом ходило небольшое стадо прогульщиков, проснувшихся к зимней сессии.

На кафедре, наконец, удалось увидеть воочию нового сотрудника. До этого Алексей с ним никак не пересекался.

Сергей Татаринов оказался довольно молодым человеком, чуть за тридцать. Он носил чуть старомодные очки в роговой оправе, чуть нервно, но радушно улыбался. В целом же невероятно соответствовал своей фамилии – немного смуглый, с восточным разрезом темных глаз и с чисто азиатскими черными и прямыми волосами.