Сергей В. Бойко - Плясоха. Одесские хроники

– Суп я не ем. Это раз. Суп можно сварить из чего угодно. А борщ – это же продукт. Я хочу, чтобы люди ели вкусно. Сегодня наш праздник – День работников торговли. Сегодня же воскресенье, 24 июля.

После обеда мы спускались к морю уже не по Кирпичному переулку, поэтому обязательно проходили мимо кафе «Глечик». А однажды зашли…

Припев к танго «Глечик»

Ищу Марию Денисову.

Не его. Себе самому!

Спой про Марию, Владимир.

Спой про Одессу и вечер.

Спой, как тебя разлучили.

Спой про Марию и «Глечик».

А потом наступили «суровые» будни, и мы перестали загорать всей нашей дружной веселой компанией на Собачьем пляже. У ребят начались интенсивные съемки в «Зеленом фургоне», а я вернулся к своей работе на одесском телевидении. По заданию отдела информации я продолжил мотаться по городу и области на потрепанном телевизионном УАЗе. Водитель отменно рулил, оператор снимал, а я собирал «на карандаш» соответствующий материал и вечером писал дикторские тексты для утренних новостей. Но уже без особого удовольствия и рвения.

На этой практике я познакомился с Михаилом Вершининым, ассистентом кинооператора с Одесской киностудии. Очень скоро он станет одним из лучших моих друзей – наравне с Володей Сельницким и другими немногими.

(Первому и последнему президенту СССР и всем другим капитанам)

Я последний глоток из помойного сделал ведра. Вместе с солнцем гляжу равнодушно в замшелую палубу. Вся команда меня обманула и бросила.

Вон другие – уходят свои бороздить океаны, а на желтом болоте мой зеленый от грусти фрегат тихо тонет, даже тряпочки вымпелов не шевельнутся от грязи.

Вот одна паутинка дрожит, серебрится, зацепилась откуда-то, к берегу тянет, затянуться трясиною нам с кораблем не дает. Хочется что-то по этому поводу спеть, но ведь нет уже голоса, и поет эту песню другой и счастливый: «Ну и дела! Солнечным августом запросто держит земля мой издохший фрегат лишь одной паутинкой осенней!»

А мне что же делать тогда, когда предали все, безголосому?

Вот что!

Придется тебе, капитан, без корабля потонуть – одному! Как ни противно – а надо.

Воздух густеет и превращается в воду. Я боюсь поперхнуться, стараюсь почти не дышать. Но ведь я же не рыба, и жабры мои никуда не годятся – видно, нет их совсем. Но я все же…

Обманным путем…

Еле-еле…

Вдыхаю чуть-чуть этот воздух.

Еще и еще…

Привыкаю!

И так – погружаюсь…

Как в море…

И не замечаю, что уже потонул в самом деле, переполненный до языка этой желтой болотной водой.

(19-27 авг. 1991, Одесса)

(Эмоции гостя по Одессе)

Когда я приезжаю, Одесса плачет горючими слезами…

Это правда. Я даже зонт перестал брать, зная наперед, насколько горючи бывают такие потоки: и сверху, и снизу, и слева, и справа, и в лицо, и в спину. Какой уж тут зонт!

Потом, успокаиваясь, Одесса всхлипывает пару дней и, еще не просохнув от слез, являет мне свою чистую после дождей улыбку. В этот краткий миг она трогательна, прелестна и очаровательна как ребенок, – тем более что уже совсем скоро этот миг проходит, и страстный жар переполняет все ее закоулки…

Тогда она глядит на меня своим вожделенным оком сквозь трепещущие ресницы платанов и кленов Французского бульвара…

…вздыхает на склонах серебристым запахом диких маслин…

…трепещет сладкими губами и складывает их в улыбку собачьего пляжа…

Это – призыв, зов, которого невозможно не заметить, – и я замечаю его! И во мне рождается ответный огонь…

Мы тянемся друг к другу – два пламенных языка…

Сейчас мы соединимся…

Она стонет под моим телом, и я тоже готов заорать от наслаждения…

Сейчас мы испепелим друг друга в объятиях!

Но море…

Какая ж Одесса без моря? Это же – Море!

Море вскипает и пенится как бульон, из которого родилась Афродита, когда накатывает на наши сплетенные тела, на наше раскаленное вожделение…

Так закалялась сталь…

Так закалялись наши с Одессой чувства…

Мы научились многое прощать друг другу за годы наших встреч и расставаний…

Только не подумайте, что это – признание в любви. Нет. Я не люблю Одессу. Какая любовь? Мы же взрослые люди!

Когда-то давно, в первый свой раз, я влюбился в нее как мальчишка, даже не помышляя ни о какой взаимности. Это было прекрасно! Потом это прошло. Были другие чувства. Была даже ненависть. Но и это прошло. Теперь то, что существует между нами, нельзя обозначить никаким словом. Такого слова люди еще не придумали…