Сергей Бойко - Смарагд

Серый рассвет. Заснеженные поля. Черные перелески.

По автотрассе веет поземка. Идет сухой мелкий снег. Машин на дороге немного. В основном это фуры дальнобойщиков и междугородние автобусы.

Под ровное урчание мотора Лавров и его молодая подруга по имени Причуда спят в обнимку в креслах пустого салона междугороднего автобуса. Они одеты в свитера толстой вязки. На ноги наброшены яркие пуховые куртки. У Лаврова недельная щетина с проседью. Голову девушки покрывает каштановый ершик отрастающих волос. У обоих изможденные лица.

Автобус, плавно покачиваясь, рассекает серую мглу мощной лампой-фарой и протяжным звуковым сигналом. Далеко впереди на шоссе выруливает тягач с длиннющей оранжевой цистерной.

Автобус проносится мимо.

По автотрассе веет поземка.

Жаркое лето 2010- го года, Москва, безоблачное утро.

Обшарпанный и помятый, местами фиолетового цвета автомобиль «Жигули» пятой модели паркуется в тени между глухой стеной и мусорным контейнером. Из автомобиля с трудом выбирается Юра – полноватый белобрысый мужчина лет сорока. Его наряд явно не соответствует марке и виду автомобиля. На нем темно-синий клубный «блайзер» с металлическими пуговицами, белоснежная рубашка, галстук-бабочка, белые брюки и черные лакированные туфли. На голову он водружает морское кепи. В руку берет трость. Оглядываясь, Юра выходит из переулка. Приосанивается. Ловит такси. Когда он уже усаживается на заднее сидение таксомотора, к его «пятерке» подбегают две дамы – молодая розовощекая «кровь с молоком», по-молодежному «немного одетая» Марина с распущенными по плечам прямыми соломенными волосами, и постарше, Элла, ее мама, в сарафане и шляпе, с безвкусно накрашенным лицом и ярко-рыжими кудряшками, выбивающимися из-под головного убора. Размахивая газетой, та, что постарше, говорит молодой:

– Вот, доча, ты и полюбовалась на автомобиль своего родного папки. Считай, с родителем познакомилась. Скоро в глаза увидишь.

– Стрёмный какой-то лимузинчик, ма.

– Шифруется, сволочь! Теперь он у меня – вот где! Не отвертится, ответит по полной, гад!

Поезд метрополитена отходит от станции метро «Киевская» Филевской линии в сторону станции «Смоленская» – и выезжает на метромост через реку Москву. Хорошо виден с одной стороны – Белый дом, с другой – здание университета на Воробьевых горах.

Вульгарно накрашенная дама, Элла, и розовенькая свежая юница, Марина, мать и дочка, громко разговаривают прямо над ухом Порфирия Лаврова. Дама обмахивается шляпой, задевая Лаврова. На нем шорты, тенниска и кроссовки. Он сидит, они стоят рядом. Из-за их спин за Лавровым украдкой наблюдает худой мужчина в светлом мятом костюме и полотенцем на шее. У него болезненного вида узкое бледное лицо, с которого он аккуратно вытирает капли пота кончиком своего полотенца.

– Ма, а ты уверена, что он мой папка? У тебя же столько было…

– Уверена! Как то, что я – твоя мать! Я ж его, кобеля, специально тебе в отцы определила. Сначала я его с другим перепутала. А потом решила: какая разница? Пусть будет этот! Разузнала про него. Только что институт кончил. То-сё. Надежды подавал. Первую семью бросил. Там у него сынишка остался. Здоровый ребенок. Я специально интересовалась. Значит, с наследственностью все абгемахт. Зачем нам чужие болячки, правда же, доча? Я и купилась. Выбрала момент – и уложила его на себя. На обе лопатки!

– Ну ты, мать, даешь!

– Труда не составило. Этот жеребец ни одной юбки не пропускал. Но одного раза было мало. Я ему и открылась, дура! Так, мол, и так, мне от тебя ничего не надо. Только ребенка. Он озверел: ты чего меня, как быка-производителя? Сильно ругался. Чуть не сорвалось. Но я сказала, что уже залетела. Значит, предохраняться больше не надо. Он на это и клюнул, кобелина. Не любил контрацептивов. И мы продолжили.

– Че ж ты теперь, если только родить хотела?

– А мне обидно стало, когда я его по телеку увидала. Там какую-то тусовку передавали. Ничуть не изменился. Будто и не прошло столько лет. С бабами в обнимку. В кабриолетах. Довольный. Пьяный. Шампанское рекой. Машину ему подарили.

– Автосалон, что ли, весенний?