Ирина Мороз - Умер, шмумер, лишь бы был здоров

Юрий Геннадьевич Завьялов – коренастый мужчина средних лет, всю жизнь боролся с лишним весом и с мировым империализмом. Кроме того, он был крайне суеверным. При виде кошки, незаметно скрещивал пальцы, даже если она была белой и пушистой или вовсе красовалась на рекламе кошачьего питания. Ещё в бытность студентом, досконально изучив историю партии, он навсегда усвоил устав жизни: «Бережёного Бог бережёт!». Комнатные тапочки Юрий Геннадьевич не оставлял брошенными крест-накрест, ориентировался на рекомендации астролога, стучал костяшкой пальца по дереву, плевал через левое плечо, панически боялся конца света и слепо верил предсказаниям Ванги. Знаменитая фраза провидицы «Когда мёртвое тело вынесут, начнётся третья мировая война», с момента прочтения ассоциировалась в его сознании с апокалипсическими картинами: опустевшим мавзолеем, мумией Ленина, превращающейся в прах под могильной плитой Ваганьковского кладбища между памятником Япончика с одной стороны и надгробием никому не известного Давида Давидовича Нассо с другой. Всё это плюс заросший сорняками гранитный Ильич с отбитым носом и протянутой к радиоактивному небу рукой не раз являлись вспотевшему от страха председателю ЦК КПРФ в тревожных и, даст Бог, не пророческих снах. Чувствуя, что в борьбе за статус-кво существующего положения вещей, он имеет серьёзный шанс потерпеть поражение, Юрий Геннадьевич стал подумывать о, казалось бы, невероятном. Его убеждения, развившиеся под влиянием материалистической философии и обильно сдобренные мистической приправой, ни в коей мере не противоречили принятию легитимации научных опытов по клонированию человека, несмотря на то, что противников этого метода с каждым днём становилось всё больше. Стагнацию мёртвой ткани учёные пока не обсуждали вообще, тем не менее, оживление В. И. Ленина представлялась Завьялову естественным результатом восьмидесяти трёх летнего ожидания и единственным выходом в создавшейся пред Армагеддоновской ситуации.

Поэтому звон в правом ухе, начавшийся с утра и усилившийся по дороге на работу, сообщение о преждевременно начавшихся родовых схватках у жены начальника отдела кадров А. Б. Морусько, плюс необъяснимое решение лично сменить отбывшего в роддом супруга на остаток рабочего дня, и, как апогей цепочки событий, появление Вени Штейна – Юрий Геннадьевич расценил, как знак свыше.

Наверное, так чувствует себя археолог, – думал Веня, раскапывая могилы старой, вроде бы, на века погребённой информации. Однако, на бескрайнем информационном поле то тут, то там появлялись пустые ямы. Новое место нахождения их исчезнувшего содержимого выслеживалось дотошным программистом, а найденные данные переносилось на жёсткие диски и хранились, закодированные, в специальных файлах.

Веня отпросился с работы на два часа раньше. Сегодня грустная дата – тридцать лет со дня смерти мамы. И погода, как всегда в этот день, дождливая. Решил, что возьмёт такси. Позвонил отцу. Договорился заехать за ним в институт, а оттуда – на Новодевичье кладбище.

«Вот же как! – подумал, – кто-то решил, что чёртово колесо жизни обязано брать разгон для вращения непременно снизу, возле земли, подбирая людскую боль для того, чтобы развеять её высоко в небе. А сколько раз в году это колесо делает полный круг? О, то-то и оно! Чем старше человек, тем чаще обороты – накопившееся горе подгоняет».

Маму, Эвелину Аркадьевну Штейн Веня, как ни странно, помнил. Она была пианисткой. И руки её помнил. И себя помнил – двухлетним, соглашавшимся сидеть на горшке только в гостиной возле массивной рояльной ноги, усеянной просверлёнными шашелью дырочками, в которые папа делал уколы страшным железным шприцом. А мама играла на рояле, играла бесконечные гаммы и только после гамм – красивые мелодии. Одну, самую красивую маленький Веня научился узнавать.

В наушниках звучало несравненное «Адажио» Альбинони. Прикрыв голову полиэтиленовым пакетом, на перекрёстке Малого и Большого Сухаревских переулков, Веня Штейн ловил такси, то и дело, пытаясь увернуться от хлюпающей каши грязи, вылетающей из-под колёс шумного транспорта.

– Нормальные люди заказывают такси заранее, господин-балда, – прошипел, стиснув зубы, – осенью пользуются зонтом и… кстати… не забыть бы купить цветы, – он оттянул рукав, – часы показывали пять.

Кто-то постучал по спине. Оглянулся.

– Юрий Геннадьевич?

– Залезайте под зонт! Я слышал, вам на Новодевичье? У меня тут машина припаркована, идёмте, подвезу.