Сергей Васильцев - Право на одиночество. Часть 1

Сначала она попробовала разглядеть, что ждет ее внизу , но там было темно, и она ничего не увидела. Тогда она начала смотреть по сторонам.

Л. Кэрролл

Часть I

«Н е было ничего. Единая тьма наполняла Беспредельное Все. Не было времен и. Оно покоилось в Бесконечных Недрах Продолжительности. Н е было Вселенского разума , ибо не было Существ , чтобы вместить Его. Не было ни безмолвия, ни звуков , ибо не было слуха , чтобы ощутить Его. Не было н ичего, кроме нерушимого вечного Дыхания, познающего себя. Ли шь единая форма существования – беспредель ная, бесконечная, беспричинная – простиралась во сне, лишенном сновидений. Жизнь бессознательно пульсировала в Пространстве Вселенной» … И не имело значения, куда поместить эту точку вселенского небытия. Опрокинуть ее большим взрывом, разорвать сингулярность и устремиться сквозь паутину кармических судеб или слить с мигом своего рождения. Строить историю в обе стороны временной оси и смачно вонзить в последнее движение умирающей мысли. Было право верить или не верить. Впрочем, даже этого права не было. Было только право на одиночество . Сознание спринтера, несущего свою эстафетную палочку. Ощущение, что ты еще есть. «Я есмъ…». И пока оно существует, существует и единство с моим инфантильным миром. И я не только его частица…

«…Всякая абсолютная истина лишена всякого смысла...... – интересно, как это у меня еще получается связно думать?» – с трудом пережевывал я собственные мысли… Ученая дискуссия подходила к концу.

– ...., следует заметить, – вещал оратор, – что, несмотря на свою размытость и большой объем, с которым автору так и не удалось окончательно справиться, исследование несет в себе ряд интересных идей… Я надеюсь, что Вам удается доработать их с учетом наших замечаний, – повернул он ко мне свою сухо очерченную голову, – и изложенный материал все же представляет собой законченную работу, которая может быть оценена как полноценная диссертация, а ее автору присуждена ученая степень кандидата титических наук....

«Говорит, как пишет, а пишет нудно…»

«Все бы тебе ёрничать» – вплыл в мои мысли потревоженный внутренний голос.

«Тоже мне – Alter ego нашелся. Я не Ваня Карамазов, да и тебе до чёрта далековато».

«А это, между прочим, уже начатки шизофрении».

«Ну и хорошо.… О чем бишь я?»

Ученый Совет в лице его членов тем временем многозначительно удалился на совещание.

«Встать! Суд идет, – думал я, очередным стаканом PEPSI тщетно пытаясь залить сушь в горле. – Никогда – ничего – не буду больше защищать. НИКОГДА!.. Господи! – Приключения шута горохового и его ученой свиты!»

Я тупо смотрел на таблицы и графики, развешенные на стенах. Еще вчера этот ворох макулатуры оставлял автору по четыре часа на сон и так замечательно присовокуплялся к положениям моего итогового доклада. «Совокупление… Вот чем действительно стоило бы заняться… Еще вчера…»

– Еще вчера… – чуть не в голос запел я.

«Почему, собственно, вчера? Баб, сколько я знаю, только отличившимся выдавали. И то уже после драки. А я как бы еще при исполнении… Собак перед охотой кормить… Злее будешь… Да куда уж дальше.... НИКОГДА. Ничего. Никогда больше», – снова заметалось в моей голове. И это было единственное, что в ней еще оставалось.

Четверть часа растягивалась в бесконечность. Спектакль превратился в мистерию, и ее участники ни на йоту не отходили от положенных правил. Жизнь, породив ритуалы, теперь отдавала и себя на их попечение… Двери открылись. Произошло явление народу мужей науки. Они степенно заняли свои места… «Единогласно». ЕДИНОГЛАСНО! – все, что отложилось в моей голове из сказанного потом. Только это имело сейчас какой-то смысл. Во всяком случае, для меня. Как ни странно, скакать и прыгать, даже улыбаться не хотелось. Вот и еще что-то осталось позади. «Вся жизнь – предчувствие, от которого остается лишь сожаление о прошедшем», – выплыли слова Андрея, сказанные один раз на прощанье. Я не сторонник сыпать афоризмами, когда нервам нужно что-то ясное и теплое типа: «До свиданья, дружек…». Но уж коли лезет в голову всякая чушь – вали все на веление времени. Привалило и амба. И отваливать не желает. «Вся жизнь – предчувствие», – тонуло в мозгах на протяжении всей моей ответной речи: «Спасибо за оценку моих скромных… Безусловно… Недостатки… Учту… Надеюсь», – никто не слушал.