Сергей Васильцев - Право на одиночество. Часть 1

А уж если ей удавалось перехватить мой вожделенный взгляд! (О большем, чем этот взгляд, я тогда и помыслить-то не смел.) Земля плавилась у меня под ногами. Она знала. Конечно, она все знала. Но не так. Милые дамы, если бы вы только могли себе представить, как влюбляются 17-летние мальчики!.. Какие страсти живут под броней их напускного цинизма. На что они только не готовы ради своих идеальных мечтаний о женственном идоле.... Но вот это уже совсем лирическое отступление. Заврался. Так и запишем.

А ведь все-таки случилось! Это было форменное чудо, когда Ольга чуть ли не на первом нашем общем студенческом застолье оказалась рядом. Грохот, гогот, звон посуды, теснота, неразбериха и она, прижатая ко мне на узком диванчике. «В тесноте да не в обиде!» – очередная благообразная глупость, но, что касается меня – я уж точно в этой обиде не был. Одно то, что наши бедра соприкасались, не позволяло мне опьянеть даже после изрядной порции спиртного. Закуски набралось как всегда много меньше, а вина много больше, чем требовалось для того, чтобы вечеринка не зашкалила за рамки приличия. И действительность тут же оправдала ожидания вместе со стулом, вылетевшим сквозь закрытое окно седьмого этажа. Только случилось это все-таки чуточку позже. А пока Ольга (я бы ни за что не решился) потащила меня танцевать. Вино начало оказывать свое действие. И во время! Мне удалось даже связно говорить, не мямлить и не делать долгие паузы, когда язык присыхает к нёбу. Что поделаешь, ну ни агрессор я по натуре. В лучшем случае – дипломат. Если не соглашатель. Только и речь-то сейчас о другом идет.

Не буду пытаться восстанавливать наш тогдашний разговор. Вряд ли это теперь возможно. Он прыгал от высот эллинской культуры до каких-нибудь – в третьем колене – общих приятелей. Обычный разговор двух малознакомых людей, которые очень хотят понравиться друг другу. Щупальца фраз касались уголков нашего личного пространства, определяя общий ареал обитания. В конце концов, мы прокатились по последним новостям и подобрались к самому главному: НАМ НЕОБХОДИМО БЫТЬ ВМЕСТЕ. И почему (О Gott!) мне – идиоту – надо было так долго до этого доходить? Мы говорили дальше. И дальше… А потом целовались, запершись в ванной. В то время благотворное действие вина на гуляющую публику перешло в тошнотворное. И кто-то бился в дверь, пытаясь уединиться в своем состоянии. Но разве мы могли тогда что-нибудь замечать? Это не был первый поцелуй, когда лезешь к подружке только из интереса, что же из этого выйдет. Как первая папироса, знаете ли. Или стакан портвейна – нахлебаться и стошнить. Это был первый настоящий поцелуй. Что-то особенное… Для меня.

Мы целовались и целовались в обшарпанной и заваленной грязными тряпками тесной ванной, и не могли насытиться друг другом. Как? – Как дети. Но вот удастся ли мне за всю жизнь насчитать еще хотя бы раз 10, когда так же гулко стучало мое сердце? Вряд ли.

Дальше я помню неотчетливо. Наступало утро. Обычное серое ленинградское утро конца октября. Дождь моросил, в разбитое окно заливалась промозглая сырость. Гости спали среди остатков вчерашнего буйства, кто где примостился. Мы пробрались между телами полегших товарищей и вышли на улицу.

Транспорт ходить еще не начинал. И очень кстати. Когда это влюбленные стремились поскорее сплавить домой своих пассий? Подозреваю, что и пассии не особенно стремятся сплавиться… И мы шли и шли, взявшись за руки, по пустым переулкам мимо трамвайных остановок, и говорили, говорили. (Вероятно, в эту минуту мне следует пустить скупую мужскую слезу по безвозвратно ушедшему времени, но я не стану этого делать.)

Трудовое население уже деловито спешило на работу, когда мы расстались у порога Ольгиной квартиры. Несмотря на бессонную ночь, спать не хотелось. И я отправился назад допивать остатнее вино и приводить в чувства помятую нашу компанию.

Синеватые лица парней, мечтавших о крепком рассоле, романтического впечатления не производили. Девицы выглядели получше, если не считать потерянных кем-то ночью кружевных трусиков. Квартира срочно нуждалась в косметическом ремонте, не говоря уже про отсутствие пары оконных стекол. Но то, что очнулось во мне, являлось родом из другого пространства и времени. И я сидел на кухне, глотая обжигающий кофе, и пялился на дождь за окном. И ничего не было лучше этого дождя. Народ тем временем удовлетворялся дефицитным пивом и был по-своему прав. Ведь дни все равно шли своим чередом.

Ольга взяла и вошла в эти дни. И мы встречались часто и подолгу. Это было просто невыносимо – оставаться без нее и одному находиться дома. Я любил ее зажмурившись. Глупая, детская, нелепая романтика? – пусть так. Но каждый новый день что-то значил только потому, что он был еще одним шагом навстречу друг другу. Остальное оказывалось всего лишь забавным антуражем.