Кристина Богданова - Спеши запомнить

Рваные шорохи шагов вырвали меня из пучины размышлений. Кто-то торопливо провернул дверную ручку, и дверь со свойственным ей звуком отворилась. В комнату вошла ликующая мама. Она бросила на меня лукавый взгляд и, слегка прищурив глаза, спросила:

– Хочешь съездить к бабушке? Она ждет. Говорит, что скучает по тебе. Поехали, а?

– Да, конечно, я была бы безумно рада сейчас ее увидеть.

– Тогда собирайся. Время бежит быстро, а дел у нас слишком много.

Не размышляя ни мгновения, я бросилась натягивать на себя потертые джинсы-«вранглеры». Заметалась по пыльной комнате в поисках старенькой водолазки. Наверное, трудно сразу понять мое рвение, но я попытаюсь объяснить.

Дело в том, что большую половину своей жизни я провела бок о бок с бабушкой и дедушкой. Благодаря стечению жизненных обстоятельств долгое время мы были вынуждены делить общее пространство. Это не означало, что я не жила с родителями, нет. Просто в определенный период мы тремя семьями располагались под одной крышей, можно сказать, ютились в шестидесятиметровой бабушкиной квартирке. Но на самом деле вовсе не ютились, а именно жили вместе, радовались каждому дню, безропотно и с достоинством разделяя абсолютно все, что с нами случалось. И только год назад нам наконец выпала возможность разъехаться по отдельный квартирам.

Мы. Но кто такие мы? Мы – это я, мои мама, папа, бабушка, дедушка, мамина родная сестра, ее муж и их сын, мой горячо любимый брат.

Конечно же, первое время мне было достаточно нелегко свыкнуться с ледяным превосходством комфорта, однако все же я была безумно счастлива, ведь отныне имела собственную комнату, островок личного пространства. Я наконец могла спокойно отдыхать в любую удобную для меня минутку либо заниматься своими делами, в мерной тишине вслушиваясь в далекие отзвуки гудящих за окном проспектов. Я могла высыпаться. Посреди ночи меня более не беспокоил прерывистый шелест чьих-то шагов, не будил громко работающий телевизор и не убаюкивал тихий шепот бабушкиных молитв, монотонно раскачивающийся в пляске огня свечи на темных стенах комнаты.

Всю нашу жизнь составляло бесконечное копошение на кухне, реже – в ванной, затем это были выдвижения каждого члена семьи на работу или учебу, после – торжественное возвращение домой и совместный просмотр какой-нибудь телепередачи. Хотя, конечно же, вкусы сильно разнились, и это почти всегда вызывало своего рода маленькую войну между теми или иными членами семьи. В заключение дня – ужин и крайне сомнительный отдых.

Но вернемся в тот апрельский вечер. Журчащий голубиный рой под окном перешептывается шуршанием крыльев, заставляя воздух вокруг трепетать и маяться. Я одеваюсь и, резво перепрыгивая по ступенькам подъездной лестницы, выбираюсь на улицу, чтобы подождать маму на скамейке во дворе. Ветер гнет упругие ветви деревьев. В окнах домов разгорается стремительно растущее зарево закатных отблесков. Вскоре переулки утонут в стремительном вальсе огней и звуков. Вот и мама выходит из подъезда, жестом просит меня поторопиться. Мы наконец отправляемся в гости к бабушке.

Машина аккуратно плывет в гудящем потоке бесноватого шоссе. Это полет или погружение? Пытаясь уловить магию движения, я замираю возле окошка и наблюдаю: проплывающий мимо город все больше и больше наполняется ночным светом и тонет в неисчерпаемом озере бронзового сияния. С каждой минутой погружение все глубже, глубже.

В городе жизнь бьет ключом. Разные люди спешат в разные стороны. Лица людей, быстро сменяясь, бесконечно мелькают в неугомонном танце тени и света.

В это время суток машин в городе привычно с переизбытком. Тем не менее путь наш близкий, а потому на дорогу в общей сложности мы потратили чуть больше получаса. Я на мгновение закрываю усталые глаза, а через секунду открыв их, обнаруживаю, что мама уже паркует автомобиль во дворе перекошенного от времени дома, где вот уже более трех или четырех веков (точно этого не знает никто) мирно проживает бабушка. Вот я и оказалась в самом родном для моей души месте. Это воистину величественный московский двор – мир неровных сталинских стен и грязного асфальта.

Я всегда любила этот двор. Он будто всей своей формой, каждым изгибом тротуара отпечатался в глубине моего нутра. Быть может, раньше даже отпечатался, чем я впервые появилась в нем. Да и можно ли было его не любить? Стоило только оглянуться: в центре – что-то вроде небрежно разбитого сквера, островок свежей зелени в теплое время года; вплотную к тротуарам припаркованы машины жильцов; сам дом являет собой постройку в виде буквы «п», как бы замыкаясь с каждого угла. Окна первых этажей находятся слишком близко к земле, оттого почти на всех – металлические решетки, посреди сквера дремлет толстый пень. Неровный козырек подъезда, на самом краешке которого невесть каким чудом проросли молодые березки. Дверь привычно оклеена рекламными объявлениями.