Александр Погодин: Молодые люди

Вообще же нужно сказать, что благодаря Сереже я уяснил важную вещь – первое впечатление о человеке часто бывает обманчивым. Сер не был мальчиком из церковного хора, каким представился мне поначалу. Он не особо преуспевал в учебе, зато умел правильно отвечать тем, кто пытался задеть его, не прибегая при этом к тупым оскорблениям, чем и заслужил уважение среди одноклассников. Он становился лидером нашего класса, и я был горд за своего друга.

Важным обстоятельством было то, что совсем рядом с нашей школой находился интернат. В нем учились сироты и дети из неблагополучных семей. Большинство интернатовцев переполняла физическая сила, тупость и злость. Они не упускали возможности выказать вражду нашим школьникам – случались отдельные стычки, кто-то подкарауливал идущих домой ребят, избивал их и отнимал карманные деньги, некоторые шакалы не брезговали и первоклашками. Интернатовские учителя смотрели на все это сквозь пальцы. Наши же говорили, мол «не лезьте, не провоцируйте их» и проч. Так, в общем-то, и было, пока однажды (это был уже 10-й класс) наши девчонки не пожаловались, что им страшно выходить из школы и идти домой – на улице к ним приставали какие-то половозрелые интернатовские особи, познавшие все тяготы спермотоксикоза. Своим поведением они не оставили нам выбора.

Это было зимой – морозный и солнечный день, прямо по классику. Подключились и ребята с параллели. Мы дождались, пока прозвенит звонок на 2-ю смену, чтобы все разошлись по кабинетам. Я оглянулся: девчонки, словно из осажденной крепости, наблюдали за нами из окон раздевалки. Противник ждал нас чуть поодаль от главного входа. Числом чуть меньше нашего. Мы приблизились, последовала короткая перебранка. Интернатовцы быстро презрели всю эту изящную словесность, и я увидел, как Серега, который как раз вел переговоры, ловит челюстью увесистый хук справа. Началось месилово, поднялся дикий гвалт и n-этажный мат. В какой-то момент из-за угла школы высыпалось подкрепление противника и наше дело стало плохо. Не знаю, сколько все это продолжалось. Казалось, что заруба длится вечность. Запомнилось, как я, размазав кровь из носа по лицу, сшиб какого-то уродца, который успел достать перо и воткнуть Мишке Иванову в бочину. К счастью, на том был толстый пуховик, а удар оказался неверным, так что Мишка не пострадал. Ну а потом на улицу высыпали учителя, откуда-то появилась милиция, и нас разняли. Стоит ли говорить о том, сколь неприглядно мы выглядели после побоища. И нужно ли рассказывать, как нас пропесочил директор, завуч и весь учительский состав. Мне было невыносимо стыдно только перед матерью, которой пришлось слушать упреки, что «и ваш сын тоже участвовал в этом». За то на следующий день наши девчонки встречали нас как героев. А самая красивая девочка в классе, расчувствовавшись, обняла меня и поцеловала прямо в губы. Так что все было не зря.

С тех пор мы стали довольно популярны. Я никогда не стремился быть лидером в школе, хотя мог бы. Я встречался с самой красивой девочкой в классе, и этого было достаточно. Для Сереги же элита стала естественным кругом общения, что не могло не отразиться на его взглядах и поведении.

Вплотную приблизился вопрос о поступлении. Сер искренне не понимал моего желания поступить в Питер на филологический факультет и стать преподавателем – мол, это никому не надо. Не раз пытался отговорить меня.

Вероятно, все это и стало причиной нашего взаимного отчуждения – в последний год мы общались только за пределами школы. Да и с самой красивой девочкой в классе пути разошлись.

Отчетливо помню тот сентябрьский день и последовавшие события, которые в корне перетряхнули меня. Отец ходил в беспокойстве по дому, собирая вещи и укладывая их в чемодан. Я все время путался у него под ногами и доставал вопросами, типа: «ты куда-то уезжаешь?», или «а надолго?». Он только отшучивался. Мама помогала ему собираться. Она старалась не смотреть на меня. Вид у нее был напуганный, глаза – словно стеклянные. Я и до этого дня замечал, что происходит что-то неладное, но не стал спрашивать об этом напрямую – все боялся огорчить родителей своим вопросом.

И вот, почти все приготовления завершены. Раздался звонок в дверь.

– Я открою, – отрывисто сказала мать. Отец присел рядом со мной.

– Ну, не вешай нос. Я ведь ненадолго, – сказал он, пытаясь придать себе непринужденности.

– На сколько ты уезжаешь?

– Этого я и сам не знаю, – видно было, что этот вопрос очень неудобен ему.