Лёва Зайцев - Незримому Собеседнику

Возможно, по дороге к Вам мое послание пройдет через сотню рук и глаз. Не смущайтесь! Ведь самое интимное, что есть в человеке – это взгляд, а его, как ни старайся, невозможно спрятать, рожденный глубоко внутри, он не в состоянии сбежать обратно, как младенец не может вернуться во чрево матери. И даже соприкосновение ему уступает первенство, потому что следует за взглядом.

Порою ж сила взгляда настолько велика, что соприкосновение и вовсе ему готово уступить, потому что не в состоянии сказать большего, в то время как взгляд всегда способен пробудить соприкосновение. И лишь в роковой час, когда взгляд здесь лишь блуждает, а то и вовсе отсутствует, соприкосновения начинают играть главную роль. А слова тем более меркнут, их сила ведома только посвященным в таинство взгляда. И среди тех, кто будет посредником между мной и Вами, нет свидетелей того, как я Вас вижу.

И снова, и снова я терял связь с Богом, с Ней и с собой. Не только потому, что ждал одобрения и разрешения пойти дальше, но потому, что не чувствовал Её присутствия в себе. Что удивительно более всего. Ведь с первой своей фантазии, с первого своего письма в жизни, тогда адресованного Крестному, я живо представлял себе Собеседника и его реакцию. Но более всего я представлял себя, несущим своё высказывание и интерес Собеседника к нему.

Да, я ошибся в своих ожиданиях. Мои мечты меняли только меня, а ответ Крестного начинался с замечания, что я неправильно написал само слово «Крестный», пропустил «т». Воистину эта информация оказалась настолько важнее новостей от Него, что я не запомнил Его ответного письма. И долго ещё ничего никому не писал. Равно как это, наравне с иными факторами, научило меня критически относиться к своему слову. И фантазия моя с годами упражнений стала гибче и чувствительнее. Я стал узнавать Собеседника по своим запросам к Миру. И спрашивать себя от Его имени.

Дело времени, и Собеседников стало больше, чем моих способностей отличать природу Их желаний со мной поговорить. То ли я и вправду любопытен Миру, то ли я фантазер с неугомонной фантазией.

Плутая в вопросах, увлекаешься процессом. Пропитываешься соревновательным духом, крепнешь. Совершенствуешь двигательный навык. Познаешь, что конечный финиш – смерть. К чему на том финише вся моя ватага? Не зачем. И тот ли имелся в виду призовой фонд? Стимул? Но… А если… Не капитан, тренер. Тренер, потому что мысли – результат кропотливой работы над собой. Они абсолютно зависят от множества факторов, которые не формируются в слова. Являются их оправданием. Не самоцелью – «Продумать! Так и быть». А самооценкой – «Продумать! Как быть».

Накапливаются импульсы от тела, которое есть, а не оттого, что грезится в идеале; от чувств и инстинктов. Возникают резкие порывы и необоснованные действия. Многое из того, включая манеру улыбаться, в том числе мыслям; манерам одеваться, обуваться, хмуриться, что не требует глубокого осмысления, имеет решающее значение в не связанных напрямую с этим ситуациях. Взаимодействие, влияние огромного комплекса невозможно просчитать, пребывая на капитанском посту сформированной сыгранной команды. Вполне по силам оставаться на тренерской скамеечке, занимаясь селекцией. Не всякий спортсмен способен выбиться в элиту.

Благо, в результате традиционного приобретения навыков и познания окружающего пространства старательнее прочего я старался учиться анализировать. И хотя ни одна мысль не приходила ко мне в голову, чтобы бесславно погибнуть, не каждой нашлось применение.

В кропотливом процессе растворились сомнения, исчезла бессмысленная потребность экономии сил и выверенности дистанции по плану местности, резервирования вариантов «на потом». Потом ничего не надо. Даже места на кладбище, ибо то место требуется живым, чтобы посещать периодически, или забыть.

По привычке вздрагиваю, но уже не цепенею от страха перед неизбежностью. Да, однажды меня не станет. Что я оставлю? Свои избранные, воплощенные мысли. Будет совершенно неважно, о чем, и сколько дней и ночей напролет думалось. Запомниться лишь куда, зачем и почему, как мне шагалось, управляя своими мыслями. Ах, да, так же, насколько ли умело ими, мыслями, удавалось делиться и руководить. Что, по сути, одно и то же с предыдущим выражением, но затрагивает разные сферы. Осознанное и подсознательное.

Жизнь давно превратилась из череды событий в мою историю. И я надеялся, что, оставив эту историю Миру, на память, после моей кончины Она, Частичка Бога, временно поселившаяся во мне, возьмет с собой дальше Его, того, кто писал, искал, страдал.