Ирене Крекер - Рассказы и байки тётушки Ирене

– Ой, не могу! – послышался голос Клавдии. – Вы что, специально присвоили себе наше любимое одесское блюдо?

Степан со словами: «Фаршированные синенькие» – поставил на стол чугунную сковороду.

– Дайте и нам слово, – вмешался в разговор Вилли, – мы тут приготовили баклажаны на шампурах…

– Хрен редьки не слаще, – пробурчал Андрей, повернувшись к Матрёне.

Она поставила посреди стола тарелку с бутербродами, посреди каждого красовался продолговатый кусочек баклажана.

– Ну, ребята, ну, удружили, – подал голос Кирилл. – Для общей картины не хватает моей баклажанной икры.

Взрыв хохота стал ему ответом. Потом наступила тишина. Её нарушил наш сын, диетолог, консультант по оздоровительному питанию:

– Вы что, расстроились? Ну, и зря. Я тоже приготовил баклажаны. Не давитесь смехом. Кто из вас знает, что в этом продукте много витамина А и С, магния, кальция, железа? Он расщепляют жиры. А вы? Мясо на столе не увидели, и праздник – не в праздник?

С того момента моим любимым блюдом стали синенькие, хотя я никогда не жила в Одессе.

Приятного Вам аппетита!

Несколько дней назад я поделилась с подругой тем, что участвую в авторском марафоне Лолиты Волковой из Санкт-Петербурга. Рассказала и о том, что никак не могу подыскать сюжет на тему «Мандарины». Ответ пришёл быстрее, чем я ожидала.

«А не подойдёт ли такой?» – спросила меня подруга и выслала короткий текст, героем которого стал фрукт с цитрусового дерева:

«Висел на дереве апельсин. Размером он был мал, формою – плосок.

«Это ничего, – успокаивал он себя, – подрасту, тогда расправлюсь». Соседи по ветке сторонились его: уж больно заносчив и напыщен. «Смотрите, наш-то апельсин ни на кого не смотрит, считает себя особенным!»

Пролетала над деревом птица. Села рядом с апельсином и сказала: «Если я летаю, это не значит, что я самолёт. Если имею клюв, нет никаких гарантий, что я кальмар. А если ты оранжевый – это ещё не обозначает, что ты апельсин».

Огляделся цитрус вокруг. Посмотрел на своё дерево, – мандариновое дерево! И подумал: «Пожалуй, птица права. Ну не растут на мандариновых деревьях апельсины, что бы ты на этот счёт не думал.»

Прочитала я подсказку подруги и подумала:

«А ведь, правда, если я – не автор и не занимаю своё место на страницах в Википедии, то, может быть, не нужно сидеть ночами за компьютером и буквочки перебирать, из одного слова в другое перекладывать?»

Только подумала, тут птичка на подоконник открытого окна присела. Защебетала на своём языке.

«Смотри-ка, – подумала я, – она со мной разговоры ведёт, может, мысли на расстоянии читает? Как бы и мне научиться сигналы из космоса принимать и на свой язык переводить? Байки бы были отменные. А так что? «Воспоминания о пережитом – это не литература,» – сказал мне однажды маститый редактор, издающий не свои книги. На корню желание отбил дальше писать.

Год молчала, а потом опять заговорила, как эта пичужка на окне. Мудрость жизни молодым решила передать. А они хотят её перенять? Нужна она им? Ведь каждый на своих ошибках учится, пока шишек не набьёт. Так писать или не писать свои мемуары дальше? Смешить или не смешить вселенную своими байками?»

Перевела взгляд с пичужки на кролика, который в траве напротив окна сидел и на меня, усмехаясь, поглядывал. Попыталась его мысли прочесть:

«Наверное, этой дамочке совсем делать нечего. Сидит, в прошлом копается, а думать-то о завтрашнем дне нужно. Вон розы расцвели, аромат за версту от сирени разливается. Дети в школу пошли. Машины на улице жизненные сигналы подают. Думай, не думай, а жизнь продолжается. Каждому своё место, свой дом, своя песня. Оглянись вокруг, на своей ли ветке сидишь? Может, нужно усилия приложить и выше подняться, или пересесть, перелететь, призадуматься…»

Начало апреля. Погода великолепная. Солнышко зазывает на прогулку, но не могу совершить её по причине, не зависящей от меня. Радуюсь открытию, что сегодня День детской книги и что у меня есть возможность поделиться воспоминаниями с авторами посиделок у камина.

Вечером спускаюсь в гостиную. Среди расположившихся у камина несколько знакомых лиц. Прошу слова и неожиданно для себя доверительно рассказываю о пережитом полвека назад.

В начале Второй мировой войны мать с отцом были депортированы из немецких посёлков Грузии и Поволжья – в Сибирь. Там я и родилась в небольшом шахтёрском посёлке на берегу реки Томи. Родители тогда говорили сразу на двух языках, понятных мне. Отец хорошо владел русским, а мама, закончив семь классов немецкой школы, разговаривала с большим иностранным акцентом.