Дмитрий Рождественский - Человек в темноте

– Никогда заранее не знаешь, что важно, а что нет. Пожалуйста, продолжайте.

– Родилась здесь, здесь училась. Не замужем, детей нет. Родители… – Она вдруг вскидывает голову. – Мне кажется, что я сейчас зря теряю время. Образование, семейное положение.. Все это не о том. Я должна сразу начать с главного, просто мне очень трудно решиться. Я боюсь, что вы сочтете меня элементарно сумасшедшей. Поверьте, это не так.

– Не вижу никаких оснований считать вас сумасшедшей, – мягко замечаю я. – Вы сильно взволнованы, только и всего. Я готов слушать.

– Дело в том… – Она достает из пачки новую сигарету. Прикуривая от зажигалки, не сразу попадает ее кончиком в язык пламени. – Дело в том, что… В общем, порой я чувствую, что за мной кто-то следит.

Мне не раз приходилось слышать от собеседников подобное. Параноидные мысли и фантазии не редкость в наше время, они способны на множество проявлений, от легкого мимолетного ощущения недоброжелательного взгляда до стойкого бредового убеждения, какое бывает, например, при некоторых формах шизофрении. Сейчас меня цепляет один нюанс. Человек, находящийся во власти паранойи, крайне редко скажет, что за ним «кто-то следит», он выражается почти всегда менее определенно: «за мной следят». Уже потом выясняется, что это соседи по коммуналке, или психиатры из клиники, где он пребывал пятнадцать лет назад, или резиденты цивилизации с Альфа Центавра. И еще одно. Елена сказала «я чувствую». Этот оборот тоже не вполне характерен для пациентов с глубокими, как принято выражаться на профессиональном сленге, модификациями Я. Они чаще всего не чувствуют, а знают. Чувства – не их епархия, они боятся чувств, избегают их.

– За вами кто-то следит, – машинально повторяю я, рассматривая гостью. Красивые миндалевидные глаза не выдают ни малейших признаков безумия. Умный осмысленный взгляд, тревожный, разумеется. – Допустим. В нашем мире все может быть. Но насколько мне известно, с такими проблемами обычно идут в полицию. Или в частное детективное агентство. Почему вы решили обратиться ко мне?

– Потому, – говорит она, – что я не до конца в этом уверена. Иногда я бываю просто убеждена. И тогда реально вижу этого человека за спиной, угадываю его в толпе, слышу его присутствие, его дыхание за дверью. А иногда мне начинает казаться, что все это мои пустые страхи, что я напридумывала сама себе невесть что, и мне надо начать принимать новопассит или что-то другое в этом роде. А потом все повторяется. И мне становится страшно, что я постепенно схожу с ума.

Я позвонила потому, что сегодня ночью это ощущение сделалось невыносимым, достигло какого-то апогея, и я поняла, что необходимо наконец что-нибудь предпринять. Наверное, надо по порядку? Все началось вчера. То есть, конечно, не так, началось все очень давно, но вчера… В общем, я была в гостях у подруги. Обычный девичник, нас там было четверо, пили шампанское, трепались о том, о сем – все как всегда. А дальше я себя вдруг плохо почувствовала и решила, что отправлюсь домой. Я не стала вызывать такси, мне хотелось слегка пройтись, остудиться, проветрить голову. Было не слишком поздно, около половины одиннадцатого, моросило слегка – я люблю такие вечера, люблю, когда на улицах не совсем еще безлюдно, но и дневной сутолоки нет, и слабый дождь – как раз так и случилось. Я шла по набережной Мойки от Английского проспекта, когда внезапно ощутила безотчетную тревогу. Это было то самое, непонятное шестое чувство, которым человек улавливает, что он не один, что его ощупывает чей-то взгляд. Я уже сказала, что такое случалось и прежде, но тут… это воспринялось как-то особенно остро. И мне стало очень страшно. Я обернулась. Никого не заметила. Нет, были какие-то прохожие вдалеке, какие-то редкие машины проезжали или стояли, припаркованные у тротуара. Ничто не вызывало конкретных подозрений. Но этот взгляд в спину, меж лопаток – он был.

Вот теперь вы наверняка подумаете, что я рехнулась, я бы и сама так подумала на вашем месте. Мне было страшно, потому что все вокруг неуловимо изменилось в тот миг, все наполнилось невнятной угрозой – и сумрак вокруг, и дождь, и вода Мойки, блестящая под парапетом набережной, даже свет фонарей, – все это мгновенно утратило ауру покоя и расслабленности. И я пошла, все быстрее и быстрее, временами переходя на бег. Мне так ничего не хотелось, как очутиться в светлом месте, среди людей, нет, лучше у себя дома за надежно запертой дверью, ведь и в толпе тот, кто шел за мной, мог высмотреть меня, приблизиться и… Я не знаю, что он мог сделать, не знаю, чего конкретно я боялась. На ходу, почти на бегу, я вызвала такси по телефону, прочитав номер ближайшего дома. Мне ответили, что машина будет подана в течение восьми минут. И тут я поняла, что не смогу восемь минут стоять на месте, на этой пустынной набережной, ожидая, кто поспеет сюда раньше – такси или тот, кто за мной наблюдает. Я побежала опять. Звонил телефон, наверное, мне пытались сообщить, что машина уже на месте. Я не обращала на эти звонки внимания. И в каком-то закоулке, уже в стороне от Мойки, в несчетный раз обернувшись, увидела его.