Юлия Лим - Раздолбай

– Будь осторожен. Спину не надорви.

Лисов целует маму в щеку, машет на прощание. За распахнутой подъездной дверью августовское утро, встречающее бодрящей прохладой. Поеживаясь, Рома застегивает спортивную куртку до горла и бредет к магазину. Ходьбы до него минут пятнадцать, поэтому он не торопится, вслушиваясь в щебетание ранних пташек.

Сквозь растопыренную листву деревьев солнечные лучи поглаживают теплом щеки, нос и глаза. Воздух еще чист от выхлопов машин, дорога свободна и просматривается до обоих концов улицы. Свернув к перекрестку, Лисов дожидается зеленого сигнала светофора.

На лбу пролегает морщинка. Наслаждение утром кажется неправильным. То, что произошло с Полосковым, тоже неправильно. Еще и их разговор накануне рокового прыжка никак не идет из головы.

Пищит светофор. Рома переходит дорогу и натыкается на чье-то тело. Сердце замирает. Приглядевшись, он узнаёт:

– Хра́мов?.. – Одноклассник не шевелится, лежит с закрытыми глазами. Грудь поднимается-опускается. – Эй, ты не сдох там? – Подойдя ближе, Лисов легонько пинает Демьяна в колено. Тот, свернувшись в позе эмбриона, что-то неразборчиво мямлит.

Прикинув, что на работу он не опоздает, если поможет Храмову, Рома поднимает его. Перекинув его руку себе через плечи, тащит к дому, приговаривая:

– Повезло тебе, идиотина.

В четвертом классе им задали парный проект, который можно было доделать дома. Ребята рассудили, что Демьян живет ближе, и пришли туда. Рому удивило, что посреди города еще остались деревянные одноэтажные дома, но больше всего поразил общий туалет на улице.

– А как вы, ну, по-большому ходите? – спросил он. Храмов посмотрел на него как на дурака и ничего не ответил. – А если прям припрет?

– На корточках посидишь, – бросил тот.

Они рисовали с перерывами на перекусить и пострадать ерундой.

– Смотри, – важно нахохлившись, Демьян распахнул окно в своей комнате и выбрался на улицу. – В многоэтажках так нельзя. – Он довольно ухмыльнулся.

Впечатленный Рома проделал то же самое. Потом они, позабыв о домашнем задании, засекали время и выбирались из дома на улицу и забирались внутрь. К делу присоединились водяные пистолеты. Волосы слиплись, улыбки сияли, а подоконник и ковер перепачканы влажной землей.

– Вы че тут устроили?! – завопил старший брат Демьяна, Даниил, и залепил им по звонкому подзатыльнику. – Ну-ка все убрали, пока предки не вернулись!

Приунывший Демьян что-то буркнул и поплелся за тазиком с тряпкой. Рома остался, и они благополучно отмыли подоконник, но лишь растерли грязь по ковру. Уходя, Лисов слышал громкий голос матери Храмова: «Больше никогда не приводи этого мальчика к нам домой!»

Опасливо оглядевшись, Лисов сначала дергает ручку двери (заперто), потом толкает окно. Оно отворяется. Рома затаскивает Храмова внутрь и кладет на кровать. Комната Демьяна теперь кажется маленькой, а он сам едва не задевает макушкой потолок. Скопившаяся за день летняя духота облепляет щеки.

– Надеюсь, ты тут не помрешь, – бормочет Лисов, выбирается через окно и спешно уходит со двора.

Стоит только какой-нибудь бдительной соседке заложить его, как ему предъявят еще и проникновение со взломом. И хоть окно открылось само, в этом никто не будет разбираться.

Впервые его поймали на воровстве, когда на выходе из продуктового запищал детектор. В кармане Ромы нашли пачку жвачки. Владислав, тогда еще худой, раз за разом спрашивал:

– Зачем ты украл жвачку? Почему ты ее украл?

Он менял интонацию, и, когда, сурово насупившись, гаркнул: «Какого черта ты воруешь у честный людей?!», Рома заплакал, поджав губы.

Он сидел на шатающемся стуле и ревел, всхлипывая, но упорно молчал.

– Хочешь, чтобы мы тебя на учет поставили, а потом в тюрьму посадили?

Владислав, выждав какое-то время, хотел продолжить расспрос, но тут в кабинет ворвалась мама. Такой Рома ее ни разу не видел: глаза сверкали, губы дрожали, волосы растрепались.

– Что вы себе позволяете?! – воскликнула она, загородив сына от полицейского. – Мой сын ни в чем не виноват!

Вместо ответа Владислав показал ей запись на камере. Мама заплатила за жвачку, взяла сына за руку и вывела из участка. Они шли, пока он не перестал всхлипывать.

– Рома, – ласково позвала мама. Лисов посмотрел на нее красными глазами, – ты крал жвачку?

Его подбородок задрожал, сердце в страхе заколотилось. Он колебался, боясь, что мама тоже накричит на него, как полицейский. Роме было шесть лет, и не так давно его отец ушел из семьи. Мама отправила его в магазин за продуктами (впервые!), и он сразу же попал в беду. Опустив голову, Рома еле слышно пролепетал: