Мила Борн - Дети Гамельна

В конце концов она добралась до перекрестка. Завернула на улицу, которая была шире прежней, и неожиданно уткнулась в церковь. «Вот сюда, наверное, ходит побираться будановская мать», – подумала Лера. Но сейчас церковь была заперта. Возле нее вообще не было никаких людей. Даже казалось, что они здесь и не бывают – так безжизненно выглядел церковный двор. Лера обогнула церковь и пошла дальше. Тошнота не отпускала. Она чувствовала, будто что-то лишнее и чужое больно давит у нее в груди. Лера попыталась несколько раз глубоко вздохнуть, но боль стала только сильнее. «Все-таки они сумасшедшие, эти Будановы», – подумала она, машинально переставляя ноги и перепрыгивая через грязь. Где-то в голове Леры засмеялся Павлик. К нему стали присоединяться и другие голоса. Лера остановилась.

Только теперь она поняла, что заблудилась. В частном секторе ей не приходилось бывать раньше. Мама запрещала ей там появляться, потому что ходили слухи, будто бы в брошенных домах живут цыгане. Они ловят детей из хороших семей, убивают их, пьют их кровь, а потом прячут у себя в подвалах, из которых несет смертью и сыростью. Лера подумала с ужасом: и у Будановой в доме так же.

Сумерки медленно, как заваривающийся чай, начинали сгущаться, постепенно превращая очертания одноэтажных домов частного сектора в какой-то неземной страшный лес, пройти через который казалось теперь Лере почти невозможным. Она хаотично петляла от улицы к улице, надеясь наткнуться хоть на какого-нибудь человека и спросить у него дорогу. Но людей нигде не было. Из навалившейся брюхом темноты лаяли собаки и тянуло густым, щекочущим ноздри запахом растопленных к ночи печей. Чем они топят эти свои печи?

Лере давно уже хотелось есть. Промокшие ноги окоченели и отказывались идти дальше. Она так устала, что, казалось, кто-то вынул из нее жизнь и оставил взамен только смертельную усталость и пульсирующий страх перед тем, что мама, должно быть, уже пришла с работы, выжатая донельзя, нервная, завязанная, как всегда, в узел. А дочери дома нет. Лера тут же представила, как мама ходит по их квартире и то ли от раздражения, то ли от страха за Леру расшвыривает разные предметы, попадающиеся ей под руку. Бедная, бедная мама. Она и не знает, что ее дочь ушла в частный сектор, туда, где живут цыгане. «Боже мой, если мама узнает, она меня просто убьет», – с горечью подумала Лера.

Внутри все запутывалось. Тогда она перестала думать о маме и принялась думать о Будановой. То с жалостью, представляя себе, что ее бабка наконец умерла и теперь бедная Буданова вынуждена сидеть с мертвой бабкой одна в страшном доме, то со злостью, потому что сидеть дома – это все-таки не плутать в сумерках среди домов частного сектора, как Лера. Какая же она подлая, эта Буданова. Какая же подлая, дура, чокнутая, дебилка.

Вдруг из темноты вышли двое. От неожиданности Лера остановилась. Один из них шагнул прямо на нее.

– Ты чего тут так поздно гуляешь?

– Я… я заблудилась.

Человек наклонился над ней и стал всматриваться, словно бы знал ее когда-то, но теперь просто забыл. Лицо его было пьяное и опухшее. А изо рта несло тухлым мясом.

– Тогда пойдем с нами! Мы покажем дорогу.

Лера заметалась от страха. Наверное, это и есть они, злые цыгане из брошенных домов. И когда второй, вышедший от темноты, тоже пошел на нее, Лера изо всех сил закричала и бросилась бежать. Она то и дело поскальзывалась в грязи, увязала в ней, падала и поднималась снова.

Лера выбралась из частного сектора, когда было уже совсем темно. Вдалеке виднелся ее новый микрорайон, до которого тянулись две параллельные линии неоновых фонарей. Ноги в мокрых туфлях совсем одеревенели. Боль в груди усиливалась, заполняя все тело тягучим, кисельным холодом. Из портфеля, который Лера еле тащила за собой, капала какая-то тягучая жижа.

У подъезда, нервно засунув руки в карманы куртки, стояла мама. Отец, отмеривая шаги, поминутно возвращался к ней и, как заевшая пластинка, повторял:

– Успокойся! Ну что с нею будет, что?

Но мама все равно нервничала. Ей наверняка хотелось расколоться между страхом за Леру и спокойствием отца. Она натужно ему улыбалась, но потом снова начинала нервничать.

Лера вышла из темноты и нерешительно остановилась в свете подъездного фонаря. Мама кинулась к ней, что-то хотела сказать. Но, увидев грязные болгарские туфли, мокрый портфель и обвисший от грязи подол школьного платья, порывисто, плотно сжала губы и, размахнувшись, ударила Леру по лицу.