Askar Ussin - ПАНАРИОН В СТИХАХ. Размышления нерусского о русском в лирическом исполнении

«Звучал кобыз. Играл Коркут.
Смычок пронзал небесный свод.
Планеты, слышишь, как поют
И водят стройный хоровод?
Смычок качал земную твердь,
И всякий червь внимал смиренно.
Как отступает, видишь, смерть
И созерцает сотворенье?
Играл пророк и твердь звенела,
И гор вздымался гордый кряж.
Ковыль ласкался, весть летела.
Хан-Тенгри пел – вселенский страж.
Кемаль один задумчив был.
Не смел прервать он песнопенья.
И взглядом он своим бродил
По сферам дальним межпланетья.
«О, Аруах, простым движеньем
Ты посылаешь струны-стрелы,
Они, послушные веленью,
Легко пронзают все пределы.
Колчан твой стрел неиссякаем,
Живит он смерти вопреки,
И будит к жизни, рассекая
В душе Гордия узелки.
Так я стремился разрубить
Сеть лжи, коварства и обмана,
Сумевшей Тюрка полонить
Под мирным именем ислама.
Не устоял пред злом двурушным:
Под сладкой речью он уснул
И стал орудием послушным
В руках двуличных мулл.
А зло гнездилось в самом сердце
И растлевало изнутри.
Манкуртом нес в края «неверных»
Он знамя смерти и войны.
Когда ж враги ломились в двери,
Муллы сдавали мой народ.
И, не смутясь, торговцы веры
Во всем искали свой доход.
Я будоражил память прошлого,
По капле «рабство божье» изживал.
И имя бога, Тюрка превознесшего,
Я правдой гневной воскрешал.
Теперь и я бесплотный Аруах,
И кровь моя давно уже остыла,
Но дело темное, по-прежнему, аллах
Вершит с потомками Атиллы!..», —
Так обращался он к пророку,
Когда кобыз задумчиво затих.
«Что сетовать на зло? В том мало проку.
Заблуждение – удел извечный их.
И я при жизни обошел весь свет,
Везде ислам мне рыл могилу.
Казалось мне – спасенья нет,
Ведь Тюрк утратил свою силу.
Но музыкой земное притяженье
Я с легкостью айгыра 11 11 Айгыр (каз.) – конь, жеребец. превозмог,
И с музыкой мне было откровенье,
Что бога нет, иль музыка есть бог.
И мир не создан божьей властью,
Ведь для того бог должен быть вовне:
Нельзя участвовать и не быть частью
Всего творенья на земле.
И благодарность есть ничто иное,
Как сопричастность этой красоте,
Она есть продолжение земное
Всего, что есть в небесной высоте.
А мысль людская упирается в пределы,
Лишь изредка срывая с них ответ.
И пусть мои расскажут струны-стрелы
Тебе о том, что-де пределов нет!..».
Звучал кобыз. Играл Коркут.
Смычок пронзал небесный свод.
Планеты, слышишь, как поют
И водят стройный хоровод?
Смычок качал земную твердь,
И всякий червь внимал смиренно.
Как отступает, видишь, смерть
И созерцает сотворенье?..»