Марина Леванте - {Не} любовь. Сборник рассказов и повестей

Но и тут Коленька, любимый сын её дочери, не забыл ответить на чувства этой женщины в своём стиле эконома-агронома, потому что цветы на могилу покойной не носил, считая это ненужными расходами, ограничившись лишь положенным в день похорон венком, и так и сохранил преданность своим традициям в дальнейшем, что значит и остальным, встреченным им на своём пути женщинам ароматные букеты не преподносил, а только закидывал их многочисленными, ничего не значащими комплиментами, взятыми с широкоформатных экранов кинотеатров, в которых более удачливые герои киношных сюжетов – ловеласы, казановы и порядочные мужчины осыпали своих дам, тоже героинь просмотренных Николаем Степановичем фильмов.

В те, молодые годы, как и многим людям его возраста, ему очень хотелось во всём походить на мужественных персонажей-любовников, которые одним лишь страстным взглядом завоёвывали женские сердца и женское расположение, и такое Николя устраивало бы больше всего, орлиный взор… и жертва в его когтях…

Но даже пламенного признания от пылкого казановы, как правило, не хватало, и они эти мужчины в фильмах, « кто только придумал все эти сюжеты» – каждый раз возмущённо задавался одним и тем же вопросом потенциальный эконом-агроном, видя, как те дарили не только цветы, но и делали дамам подарки. Этого Николя вынести не мог. Он даже, сидя на первом ряду, в каком-нибудь «Юности» или в «Спартаке», мужественно зажмуривал глаза, чтобы не видеть такого страшного расточительства, хоть и происходившего не в его жизни, но тем не менее…

Потому что в своей личной жизни он такого просто не допускал, жёстко отметая хоть какой-то намёк со стороны своей новой знакомой даже о чашечке кофе и без пирожного. Про цветы речи вообще не шло, последний купленный им букет, а вернее венок, был положен на могилу любимой бабушки, тем более что Николай Степанович давно обзавёлся оранжерей на своём дачном участке, и недостаток растительной красоты в руках его очередной дамы сердца компенсировал там, на своём подсобном хозяйстве, где выращивал розы, бегонии и даже ландыши, которые размножались, как сорняки, что тоже бесконечно радовало агронома-эконома, ибо не надо было тратить лишние деньги на покупку новых семян.

Так что по таким мелочам, как дарение подарков и цветов Николай Степанович вообще не парился, он истекал потом, парясь в своей оранжерее и двух теплицах, где выращивал ещё и овощи, и даже не краснея как созревший томат, на глазах у всех соседей, обкладывал свои владения по периметру порожними пластмассовыми бутылками, каждый раз пополняя запас и заделывая нарисовавшиеся прорехи в этом своеобразном заграждении, отвечающим всем запросам креатива, новыми, после выпитого сока или напитка. Хватало уже того, что он отдавал заработанное честным трудом на покупку этих продуктовых излишков. Поэтому вкладываться в нормальный, в понимании других людей, забор он не намеревался…

То, что экономия средств происходила абсолютно во всём, стало давно нормой или обыденным явлением для Николая Степановича, и потому, усвоив всю прелесть этого явления, что значит, всегда оставаясь при своём, правда в некоторых спектрах жизненных явлений, это выглядело действительно при своём, а, не при своих финансах, он экономил не только на своей жизни, но и на личных отношениях, которые умудрялся ещё каким-то образом заводить.

После того, неудачно состоявшегося первого поцелуя, вкусив и здесь имеющиеся всё же удовольствия, Николя всё едя на своих словесных соплях, всё же умудрился как-то поднабраться опыта в половых отношениях, и определённый сорт женщин он вполне устраивал. Правда, с годами таких становилось всё меньше, непритязательных дамочек, готовых получить и доставить удовольствие хоть в терновых кустах, обколов интимные места колючками. Таким не нужна была иная растительность, всё было просто и понятно… Да и они заранее были осведомлены о наличии той оранжереи и парников, что обложены были, словно волки в загоне, литровыми и двухлитровыми пластмассовыми бутылками из-под питья.

Но, тем не менее, всё учащающиеся отказы со стороны женской половины не сильно озадачивали Николашу, он не обременял свою голову такими вопросами – а почему, почему так, а не иначе всё происходит не только в его жизни, но и у других, но как-то у них всё сильно по-другому… И просто продолжал экономить всё подряд, уже без разбора – деньги, купленные вещи на эти деньги, занашивая до дыр своё нижнее бельё, светясь перед дамами торчащими из носков голыми пальцами и кое-чем посерьёзнее, но уже из поношенных трусов, нарезая в сухой туалет любимому коту глянцевые листочки от взятых на улицы рекламщиков, экономил чувства, эмоции и даже мысли… Что собственно было весьма закономерно, ибо, когда уже нечем думать, то и не возникают в поле зрения какие-то вопросы о смысле бытия и твоём месте в нём…