Валентин Беляков - Восход видит

– Как же он там, без них-то… – пробормотал я вслух.

– Простите, что вы сказали? – женщина со светлыми прямыми волосами до плеч опустилась на стул рядом со мной. Из-за смазанного макияжа я не сразу узнал её.

– Эмма… Лебен.

– О, доктор Феникс! Я не сразу поняла, что это вы.

– Аналогично. А… Доктора Бёрнитолл вы не видели?

– Наоми? Она, как и другие астрономы и физики, сейчас наверху. Для неё это хороший шанс приблизить своё повышение.

– Фрэнк Паудер тоже?

– Угу.

– И что же они собираются делать? – Прозвучало немного более нервно, чем я хотел, потому что пришлось говорить громко из-за гула голосов вокруг.

– Ну, для начала, конечно же, сделают всякие замеры: массу, диаметр, светимость… Настроение, если он вдруг вздумает отрастить себе физиономию.

– А такое бывало?

– Много что бывало, – уклончиво ответила она. Лицевые мышцы явно пытались выдать привычную улыбку, но получалось вымученно.

– Он около Сатурна, как в шестидесятых?

– Я пока не знаю. Давайте посмотрим. – Эмма указала на ближайший экран, вмонтированный в стену. Он транслировал изображение Восхода, представшего в своём самом частом обличии, а понизу бежала строка с краткой информацией. Правда, её закрывали головы людей: разумеется, возле каждого экрана уже собралась толпа.

– Как там? – коротко спросила Эмма Лебен у одного из коллег, потянув его за рукав.

– Форма – как видите, светимость относительно небольшая, химический состав пока не определили. А расстояние примерно как до Марса, когда он максимально близко к Земле.

– Близко… – пробормотала авроробиолог и отпустила такое крепкое ругательство, которое я уж точно не ожидал от неё услышать.

– Ну-ну, – успокаивающее пробурчал собеседник, – зато мы наконец-то можем его жахнуть.

– Жахнуть? – взволнованно переспросил я.

– О, мистер Паудер недавно что-то говорил мне об этом. Их отдел как раз закончил сборку новой высокоточной установки. Она летает вокруг Земли на довольно далёкой орбите и стреляет, вроде, ядерными ракетами… Не знаю, я не физик.

– А это уже делали? В смысле, стреляли по нему? – У меня в голове вертелось: «он же может ответить. Он же может и ответить».

– Да, было несколько попыток после особенно сильных вспышек «грёз», но всё мимо: он был слишком далеко и успевал просто отлететь или телепортироваться. Ха-ах, как бы я хотела сейчас телепортироваться отсюда куда подальше. И желательно не только на другой край Земли, но и во времени – пораньше лет на восемьдесят. Или попозже, лишь бы всё это закончилось.

– Я бы тоже хотел жить раньше – в конце двадцатого или начале нашего века, – признался я.

– Ха, по музыке, которую ты слушаешь, это заметно, – незамедлительно вставила Эмма, – точно как мой дедушка.

– На этот раз будет по-другому, – заверил нас человек, передавший информацию с табло, – я тоже робототехник, просто сегодня попал в запасной состав. В общем, в этот раз мы подготовили Восходу ловушку.

Я заметил, что несколько человек вокруг обернулись к нам, другие просто навострили уши.

– Ракета с ядерной боеголовкой выглядит как беспилотник для сбора информации, какие мы отправляли и раньше. И посылает сигналы, которые легко преобразовать в графические изображения. Авроролингвисты Айсберга уже давно разработали что-то вроде универсального языка и постоянно его совершенствуют. Только на этот раз наша цель не пообщаться, а отвлечь его внимание. Подлететь вплотную и… Хренак! Кушай взрыв сорок мегатонн в тротиловом эквиваленте.

– Это очень много? – испуганным голосом спросила Эмма.

– Не самая мощная бомба в истории… Но в десятку точно войдёт, – усмехнулся наш просветитель, – Восход сейчас видно с Земли в виде тусклой звёздочки, но взрыв мы вряд ли увидим невооружённым глазом. Надеюсь, просто увидим, как он погаснет. Навсегда.

– А если запустится какая-нибудь цепная реакция? – встрял кто-то из слушателей. – Разве можно стрелять, пока не установят точно химический состав? Марс, конечно, далеко от Земли, но не так чтобы очень…

– Уверен, ребята наверху просчитают риск…

Завязалась бурная дискуссия. Мы с Эммой Лебен под шумок выскользнули из толпы и пошли взять себе чего-нибудь во временной столовой. Я чувствовал слабость в ногах и понимал, что нужно хоть что-нибудь съесть, но кусок не лез в горло. Так прошло несколько часов. Когда на поверхности наступила ночь, нам всем предложили спуститься ещё ниже, на жилые уровни для более высококвалифицированного персонала. Там можно было разместиться в запасных комнатах по четыре-шесть человек, а тех, кому не хватило места (за последние годы штат Айсберга на верхних уровнях сильно увеличился), поместили в комнаты других сотрудников. Мне лично было очень неловко спать на раскладной кровати в чужой комнате, но никто не высказал недовольства из-за необходимости потесниться. Тем более, это, скорее всего, на одну ночь. По крайней мере, так нам сказали.