Сергей Щавинский - Подруга – жизнь. Соседка – смерть. Подлинные истории из далекого и недавнего прошлого

Развлекали мы себя как могли. Как-то в один из вечеров мы решили устроить бой с подушками – такое невинное развлечение молодых балбесов. Перед зданием школы лежала бетонная труба большого диаметра, но никакие работы в это время там не велись. И вот мы втроем: я, Сенька и Щеглов решили устроить петушиные бои на этой трубе. Мы условились, что каждый будет биться за себя, взяли подушки и залезли на трубу. Щеглов оказался в центре, мы с Сенькой по обе стороны. Мы с ним переглянулись, поняли друг друга, бешено заорали: «Каждый за себя!» и стали что есть мочи огребать Щеглова с двух сторон. Он отчаянно отбивался, сопротивлялся довольно долго, но, в конце концов, наши удары свалили его с трубы. Это нам и надо было. Мы спрыгнули и сказали: «Ну, все, Виталик, ты проиграл. Иди за пивом!». А сами потные и довольные, что так круто нагрели Щеглова, пошли в дом и повалились на свои кровати.

Но апофеозом мгинской дури стал сеанс гипноза, который Фурман один раз устроил в нашей комнате-классе. В очередной вечер, когда мы не знали, чем заняться, Сенька предложил провести с нами сеанс гипноза. Оказалось, что он занимался гипнозом давно, начал еще в старших классах, и сейчас готов попробовать с нами. Мы с недоверием, но все-таки с любопытством, отнеслись к этой идее. Почему бы и нет? Сеня предупредил нас, чтобы мы сидели тихо, не мешали проведению гипноза. По очереди он пробовал ввести нас в гипнотический сон, но мы не очень-то поддавались его воздействию… И скоро выяснилось, что по-настоящему гипнабельным среди нас был один Виталий Щеглов. Вот с ним-то и был проведен настоящий сеанс гипноза, а мы стали свидетелями уморительного зрелища, от которого хотелось валяться по полу.

Виталий сидел на кровати с закрытыми глазами, а Фурман давал ему команды, что надо делать: «Ты отгоняешь комаров. Едешь на велосипеде. Ловишь бабочек сачком». Все это Щеглов выполнял в чуть замедленном темпе. Он отмахивался от комаров двумя руками. Он брал руками руль и начинал крутить ногами педали. Он размахивал и накрывал бабочку воображаемым сачком. Он совершал еще много всяких дурацких действий, которые придумывал для него Фурман.

Смотреть на это без смеха было невозможно. Еще минуту назад это был совершено нормальный человек, и вдруг он моментально изменился и стал абсолютно покорно, тупо выполнять все команды… Мы давились от желания смеяться, но Фурман бросал на нас страшные взгляды: мол, сейчас все испортите, козлы! Смех приходилось сдерживать, но это было почти невозможно – нас просто распирало!..

А Щеглов делал все безропотно и старательно – Сенька загипнотизировал его на самом деле. И мы видели, что это не игра, что Виталий не притворяется, а делает все на полном серьезе – и от этого нам становилось еще смешней.

Все это продолжалось до тех пор, пока Фурман не сказал: «Сейчас ты проснешься, встанешь, соберешь все подушки и положишь их на свою кровать». Затем он взял булавку и тихонько уколол Щеглова. Виталий проснулся, открыл глаза, медленно поднялся, стал ходить по классу и собирать подушки со всех кроватей. Когда Фурман спросил его, зачем он это делает, Виталий что-то пробурчать, мол, мне так будет удобнее.

– Виталий, но другим будет неудобно без подушек.

И только тогда Щеглов серьезно задумался и не смог больше ничего сказать… На его лице отражалось полное непонимание того, что с ним происходит…

Всю жизнь вспоминается мне этот сеанс гипноза в деревянном здании поселковой школы. А так, как мы смеялись в молодости, мы не смеялись, наверное, больше никогда.

В моей жизни была такая необычная страница, которая осталась в памяти как яркое, даже экзотическое воспоминание молодости… После окончания института самым первым моим местом работы стал Театр юного зрителя в Ашхабаде. Не надо путать этот город с другими столицами среднеазиатских республик в Советском Союзе: Алма-Атой, Ташкентом или Душанбе, которые тогда были республиканскими столицами. Но с тех пор много воды утекло, и все так переменилось…

В Ашхабаде мы оказались, потому что после окончания Института культуры в Ленинграде моя жена Таня, с которой мы как раз тем летом зарегистрировались, хотела работать в театре. Это была заведомо утопичная идея, но, как говорится, в молодости все надо попробовать. Все-таки молодость – удивительное время, когда человек порой может больше, чем можно себе предположить.

Поэтому в начале августа мы с Таней поехали в Москву на актерскую биржу и там познакомились с большим, добродушным, вполне обаятельным главным режиссером из Ашхабада. Звали его на туркменский лад Ораз Хаджимурадович Хаджимурадов. Это был такой восточный добряк, представитель национальной культуры. Он посмотрел на нас и сразу сказал, что актеры ему очень нужны, потому что в этом году они открывают русскую труппу в туркменском ТЮЗе, и даже не стал слушать подготовленные нами для показа актерские заготовки. А для нас главное условие было – чтобы театр мог предоставить мне отсрочку от армии. Хаджимурадович пообещал, что они смогут это сделать, и таким образом довольно быстро вопрос был решен.