Сергей Щавинский - Подруга – жизнь. Соседка – смерть. Подлинные истории из далекого и недавнего прошлого

А 10 ноября в стране объявили о смерти Брежнева. Все, приплыли! Я работал тогда в студенческом профкоме Кораблестроительного института, и мы решили, что это дело надо отметить. Скинулись, пошли в винный магазин. Смотрим, мужиков в магазине много, значит, народ тоже решил не пропустить такое событие – уж слишком долго все потешались над этим старым, немощным и совершенно недееспособным руководителем страны. Смотрим на ассортимент, решаем, что же взять… И тут Олег Алешин, зампредседателя профкома, показывает на бутылку вина и говорит:

– О! «Прибрежное» – то, что надо!

Конечно, мы оценили его подкол. Все-таки профсоюзы – школа коммунизма! Как тогда официально всем долдонили. Когда пришли в профком, разлили по стаканам вино, председатель сказал мудрые слова: «Ну, давайте, мужики! Чтобы хуже не было».

Так навсегда закончилась эпопея построения коммунизма в нашей особой, отдельно взятой стране.

За свою жизнь я переезжал не один раз, но тоненькая книжечка с названием «Программа КПСС» у меня сохранилась до сих пор. Теперь это исторический документ, свидетельство целой эпохи в жизни нашего народа. Поразительно, как на протяжении двух десятков лет партийная власть морочила голову своим гражданам, а они покорно соглашались с этой ролью огромного послушного стада. Не верили – но соглашались. И сегодня я могу достать эту многообещающую брошюрку – сказки дядюшки Хрущева – и почитать, каким должно быть наше общество в недалеком будущем. А вдруг еще пригодится!..

Наступившая пора белых ночей вновь заставила меня вспомнить нежное время давно прошедшей молодости. А была ли она, моя молодость?.. Вот сейчас у молодых она действительно есть. И я всегда завидую, когда вижу, как парень и девушка, еще в пору сближения или наступивших близких отношений, идут рядом, держат друг друга за руки, улыбаются, весело болтают, смеются… И такое у них сейчас счастливое, сладкое время, не обремененное прозой жизни, бытовыми подробностями, деньгами, проблемами, ссорами и всем тем, что их обязательно ждет впереди и что потом накрывает как туча то незабываемое счастливое состояние.

А было это еще тогда, когда наш город назывался Ленинградом, когда прогулки в белые ночи были непременной частью нашей жизни, когда такой летней ночью можно было свободно пройти на территорию Петропавловской крепости, гулять по ее брусчатке, по крышам куртин и любоваться с высоты простором невской панорамы.

Женщина, о которой пойдет мой рассказ, была откровенно красивой, с правильными чертами лица и длинными свободно падающими каштановыми волосами. Челки у нее не было, волосы распадались на две стороны, но часто она схватывала их сзади резинкой или простой заколкой для волос. У нее было открытое лицо, высокий лоб и красивые серо-голубые глаза, которые она чуть прищуривала. И еще у нее была потрясающая широкая улыбка, излучающая море радости и счастья. Словом, ею можно было любоваться.

Ее звали Таня. Она была старше меня на пять лет, до института работала гримершей в Пушкинском театре и со мною вела себя как более опытная. У нее уже был роман с одним известным актером театра, но это было в прошлом.

Мы были однокурсники, целый учебный год проучились вместе, не очень-то замечая друг друга, может быть, потому, что в нашей группе она была какой-то особенной, со своим опытом жизни и держалась как бы независимо от всех. Но ближе к окончанию первого курса вдруг что-то случилось, мы как будто впервые увидели друг друга и стали присматриваться, словно пытаясь понять, нравимся мы друг другу или нет.

На лекциях, сидя рядом, мы стали писать друг другу записки. Она знала Вийона, сонеты Шекспира, Лорку и Цветаеву и вольно цитировала их, сочиняла послания в стихах, в которых игриво обращалась ко мне на «вы». Для меня же, вчерашнего школьника, эти имена были тогда открытием, я пытался не отставать, хотя кругозора мне явно не хватало. Когда же я сидел на лекции по соседству с другой однокурсницей, она посылала мне грозные послания, что будет жестоко мстить своей сопернице!

Поскольку наш институт был в самом центре города, после занятий мы нередко гуляли в Летнем или Михайловском саду, шли на Невский и заходили там в какое-нибудь кафе, но чаще всего бывали в «Метрополе» на Садовой, где официантка приносила нам металлический кофейничек и свежайшие булочки со сливками.

Наши отношения стали развиваться стремительно, и в душе у меня все ликовало от того, что я люблю такую интересную женщину и она, кажется, отвечает мне взаимностью.