Сергей Щавинский - Подруга – жизнь. Соседка – смерть. Подлинные истории из далекого и недавнего прошлого

В первый день практики мы пошли в Дом культуры, познакомились с его сотрудниками и стали обсуждать план нашей деятельности. Надо было придумать и провести праздник для детей и еще пару мероприятий для местной молодежи. Дома культуры у нас в стране везде были практически одинаковые, и даже внешне похожи – здания послевоенной постройки с колоннами, с большим и пустующим центральным вестибюлем сразу при входе. Таким же был и Дом культуры во Мге.

И директора в них тоже везде были одинаковые – хорошо поддающие ухари средних лет, которым все нипочем. Работа у них была такая – культура в массы! Не стал исключением и директор мгинского ДК. Когда мы собрались первый раз и стали обсуждать детский праздник, он тоже стал подбрасывать какие-то примитивные идеи. Мы предложили устроить выставку детского рисунка на асфальте, чтобы дети нарисовали любимых детских героев. «Правильно, – сказал он, – пусть рисуют Чебурашку и этого, как его – Крокодила Федю!». С тех пор мы всю жизнь его так и называли, хотя «по паспорту», как известно, он был все-таки Геной.

В Доме культуры нам дали несколько готовых сценариев, написанных работниками ДК, некоторые перлы из которых просто врезались в память. Например, про то, как проходят танцы в том же ДК, был такой стих: «Но отдохнуть тут не мечтай – себя под кулаки лишь подставляй!». Про демонстрацию кино: «Слышны со всех сторон щелчки – жуют в кинотеатре семечки». Про одну-единственную баню на весь поселок Мга был просто крик души: «Нету бани здесь второй!». И наконец, запомнился еще такой романтический перл о том, что летом в поселке невозможно уснуть: «Слишком белая ночь надо Мгой!». В общем, мы над этим всем ржали и хотели только одного – чтобы для нас поскорей закончился весь этот идиотизм.

Вообще местные мастера клубного творчества поражали нас своим каким-то редким сочетанием поселковой выдумки и ограниченности. Работники дома культуры периодически проводили всякие конкурсы, над названиями которых мы потешались. Конкурс доярок они назвали «Кровь с молоком!», а конкурс на празднике молодоженов назывался «Так держать!». На что мы резонно спрашивали: Так что держать и как держать?..

Поскольку мы представляли какой-никакой, но все-таки творческий вуз, в доме культуры нас сразу же решили использовать и стали отправлять выступать в окрестные поселения. Тем самым дирекция дома культуры записывала в свои планы и отчеты, что они обслуживают местное население. Получалось что-то типа доморощенного концерта: девушки с хордира что-то играли и пели, Таня читала какие-то стихи, а мы с Сенькой показывали юмористические миниатюры Горина, Курлянского и Хайта. Местных деревенских не часто баловали такими праздниками, и для них это было событие. Приехав в одну из таких деревень, мы пошли в магазин, в котором бабки обсуждали новость и беспокоились: «А Никитишна знает, что на гора артисты приехали?».

Но больше всего запомнилась как раз не сама эта идиотская практика, а все, что было вокруг нее, бытовая сторона нашей жизни.

Девчонки с другого отделения чаще уезжали, и мы оставались на день или на два вчетвером, втроем, а то и вообще вдвоем с Таней. И вот тогда начиналось самое интересное.

Первое, что мы могли придумать, чтобы скрасить свой досуг, – это попить пивка. Пивбаров во Мге, конечно, никаких не было, тогда и в Ленинграде их было наперечет. А самым главным пивбаром во всем Советском Союзе был пивной ларек. И такой ларек во Мге, конечно, был. Вот в этот ларек мы периодически и наведывались. Когда мы решили попить у себя в классе пива с воблой, отправили в ларек Сеньку. Конечно, без особого желания, он, в конце концов, пошел. А так как никакой емкости в нашем неустроенном быту не было, пришлось ему взять двухлитровый алюминиевый чайник.

И вот в жаркий июльский день Семен пришел к пивному ларьку и встал в очередь, которая в таком важном для народа месте была всегда и в которой стояли одни русские мужики, работяги. Легко представить, что сразу возникла интересная коллизия, – простые местные мужики стоят за пивом с банками и бидончиками, а залетный еврей-интеллигент – с чайником. Все в очереди это заметили и тут же прицепились к нему: «Мужик, кто же ходит за пивом с чайником, ты чего, совсем сдурел?!». Сенька растерялся, а тут вскоре возник и национальный вопрос, кто-то стал проходиться насчет пятого пункта и выступать, что, мол, евреи совсем оборзели, прохода от них нигде нет, у пивного ларька – и тут они… Тогда Семен стал искать какие-то оправдания в этой ситуации, чтобы все-таки достоять до конца, купить пиво и унести ноги. В ход пошел железобетонный аргумент того времени: «Мужики, да вы что?! Мы дружная семья народов. Мы живем все вместе в советской стране!». Против этого трудно было что-либо возразить, даже у пивного ларька… Зато каким героем выглядел Фурман, когда появился в комнате с полным чайником пива, сказав, что его там чуть не убили. Как же хорошо мы посидели тогда в пустом учебном классе с пивом, воблой и уморительными Сенькиными рассказами о том, как нелегко ему пришлось отбиваться от нападок аборигенов у пивного ларька!..