Леонид Улановский - Фотий. Повесть

– Nous serons avec le Christ. 1 1 Мы будем вместе с Христом.

А тот в ответ с мрачной усмешкой:

– Un peu de poussiere, 2 2 Горстью праха. – дёрнул чувственными губами.

Вдруг – лучи сквозь прорвавшиеся облака. Ударились о купол Семёновской церкви и залили плац ярким светом. Смотреть невозможно.

Столбы. Эшафот. Грязный снег. Занавес пошёл.

* * *

Я расскажу эту историю. Она часть моей жизни, которая, как мне кажется, имеет отношение ко всем живущим рядом с ним. И после него. Живым и мёртвым.

* * *

Последние гости скрылись в лифте. Фотий закрыл дверь и пошёл осматривать разрушения после вечеринки. В гостиной на стол смотреть страшновато, да и в кухне картина не лучше… Даже в комнате, куда гостям вход был мягко запрещён, возле компьютера стояла почти приконченная бутылка красного, рядом – два бокала, на блюдце – косточки от граната. Комп, слава Б-гу, выключен. Фотий забрал бутылку, пошёл в гостиную, взглянул на стол, безнадёжно махнул рукой, опустился в кресло, выдернул из-под себя пульт и стал переключать каналы, попивая из горлышка. Неожиданный шум льющейся воды не вписался в трескучее увещевание рекламы.

Фотий осторожно подошёл к двери в ванную, медленно открыл.

В ванне стоял голый мужчина, на него лилась вода из душа. Одежда валялась на полу.

Фотий прочистил горло.

– Тебя кто забыл?

Тот протёр лицо ладонями, выключил душ, сел на бортик, громко и неистово заговорил:

– Ненавижу, будь ты проклят! Ты довёл меня до такого. Я давно за тобой хожу. Тварь дрожащая… Или право имею. Работу бросил. Бреюсь кое-как. И ем без всякого аппетита. Бессилен я перед злом мировым. Оно торжествует. Значит, надо убить.

Фотий старался не шевелиться. Как будто перед ним злая собака…

– Только не старуху бесполезную, как ты учил, а тебя… Который идеи втюхивает таким, как я… Верящим… Сам говорил, что ты – гений – Фёдор Достоевский. Говорил?! А я тебе поверил…

Фотий вздохнул облегчённо: «Ах, вот в чём дело-то…» Вслух сказал спокойно:

– Ты об этом. Да шутил я тогда, на пикнике. А ты запомнил… Я тебя не помню. Ты всё-таки кто?

Тот вытер мокрые губы, глаза бегали.

«Опасен».

– Неважно это. Давно… Убить тебя должен. Чтобы зло пресечь. Страшно только. Вначале думал бутылкой, и чтобы все видели. Но испугался. Не смог. Смеялся ты, в глаза кому-то смотрел… не помню. Я в ванную убежал. Вода холодная, голова горячая… в зеркало глянул: держит за горло идея проклятая. В душ, в душ.

Не помогло… И тебе ничего, ничего, ничего не поможет. Потому что я знаю о тебе всё… Un peu de poussiere.

И схватил с мраморного столика топорик для разделки мяса.

«В кухню! Там ключ в двери и телефон».

Фотий метнулся в коридор.

Сзади послышались вздох и хлюп под босыми ногами. Удар пришёлся в самое темя. Тот упёрся в стену, задержал дыхание, удерживаясь от обморока. Потом, стараясь не ступить в красную лужу, на цыпочках вернулся в ванную. Опустился на колени перед унитазом, упёр руки в пол. Рвало недолго. Кулаки сжались. Почувствовал в правой топорик. Усмехнулся, перекатился в ванну, включил воду и топориком взрезал себе вены на руках и ниже колен.

* * *

Прошло полгода. Мерзкий мелкий колючий дождь сыпался на две одинокие фигуры у неказистого памятника на могиле на краю Владимирского кладбища. На памятнике – фотография парня из душа. Под ней надпись: «Здесь лежит раб Божий».

– Он так написал в записке, которую нашли у него дома.

Мокрые губы на красивом лице молодой женщины почти не шевельнулись.

– Я знаю, – равнодушно ответил Фотий. – Я много раз слышал это от тебя.

– Я любила его. И хотела, чтобы он узнал тебя поближе. Я старалась свести вас.

– Свела. И, как видишь, наши встречи продолжаются. Хотя я выжил, а он – нет. Я не ревную его к тебе. Он – гнусный, отвратительный… прости меня, Б-же! О покойниках нельзя… Настя!

– Я не Настя. Не называй меня так! И вообще, здесь не место. Пойдём, успокойся.

Они медленно пошли по едва заметной тропинке прочь от могилы. Он беспрерывно бормотал, поддерживаемый спутницей, которая пыталась прикрыть их обоих зонтом. Зонт Фотия остался забытым на ограде. Она только один раз оглянулась. И не вернулась за немым знаком их посещения.

– Это же всё – не пустяки, верно ведь, Настя? Я всё понимаю. Я, может быть, скоро умру во сне. Вот и вчера, прежде чем встретиться с тобой, я думал, что нынешнею ночью непременно умру во сне. Не вдруг… А потому, что так почудилось. Но без тебя я жить не могу. И поэтому проснулся. Знал, ещё во сне знал, что тебя увижу. И ещё знаю…