Марта Антоничева - 1003-й свободный человек

Лицо его быстро осунулось, посерело, глаза запали, более отчетливо проступили круги под глазами. Сильнее всего Андрея пугал понос: черная слизь, которая текла и текла и не заканчивалась.

Поначалу его даже развеселило, когда сына пропоносило прямо на дорогущий белый ковер, который жена привезла из какой-то жаркой страны, где отдыхала с подругой. Но после, когда сын стал все меньше походить на себя и залил черным поносом всю комнату, Андрей испугался.

Он сел за рабочий компьютер жены и начал гуглить симптомы. За спиной маячили родственники, озвучивая самые жуткие варианты. Ему были неприятны их слова и присутствие в доме чужих, случайных людей (ну что здесь забыл жених сестры, кроме любопытства и лицемерного желания угодить даме сердца?), которые мешали ему собраться с силами и перестать стучать пальцами по клавиатуре, пряча предательски трясущиеся руки.

Андрей вспомнил, что в заначке есть немного коньяка с кофе, спрятался от всех в туалете и тихонько, за пару минут, прикончил всю флягу. После этого спать не хотелось совершенно, и сердце забилось так быстро, что казалось, через несколько секунд остановится навсегда, отсчитав заранее все уготованные на будущее удары.

Постепенно в атмосфере всеобщего невроза наступило утро. Жена с матерью распили на двоих почти весь пузырек корвалола, отец жены заснул в кресле на кухне, сестра с женихом уехали, потрепав ребенка по плечу на прощание: «Все будет хорошо». Тот блеванул спросонья кому-то из них на ботинки.

Андрей сидел перед окном в спальне и смотрел, как небо становится неприятно серым, после начинают петь птицы, затем к ним присоединяются другие, и, когда кажется, что их хор становится совершенно невыносимым, приезжают мусорщики и начинают переворачивать с грохотом свои баки, а свет заполняет комнату все больше.

Он смотрел и думал, как будет хорошо, если болезнь сына отступит и они станут проводить больше времени вместе. Сходили бы на футбол наконец. Может, он даже сделал бы что-то такое, на что не был готов раньше, изменился, – конкретные идеи не приходили ему в голову, он ощущал лишь сильное желание. Андрей задумался и даже взмолился: он знал, что готов променять на здоровье сына.

Андрей попросил Бога о сделке: он перестает орать матом на подчиненных, только бы ребенок выздоровел. Он готов, он созрел отказаться от этой приятной привычки, променять свое карательное утро на что-то более продуктивное, вроде пробежки (около дома Алены, например, – мелькнуло где-то на задворках сознания и погасло).

Он готов. Только бы сын выздоровел, ну же, Бог, как насчет этого? Небольшая слеза скатилась из уголка глаза, настолько он был в отчаянии. «Ты согласен, Бог?» – хотел спросить он, но не знал, куда смотреть – на небо, на потолок, в окно или на фигуру на кресте у себя на шее. Он на всякий случай достал крест и внимательно вгляделся в человека на нем. Посчитав, что этого достаточно, час или два спокойно спал, обняв сына, который окончательно ослабел и уже совсем не шевелился. Чтобы доказать свою решимость, Андрей перевел телефон в беззвучный режим.

Врачи приехали в то же время, что и обещали. Осмотрели ребенка, сделали пару уколов, предъявили счет, написали рекомендации и уехали. Их визит занял буквально несколько минут. Оказалось, у сына что-то вирусное, достаточно выпить пару таблеток – и все пройдет.

Это сильно поразило Андрея: он полагал, что расстояние между реанимацией, капельницами, серой, как пергамент, кожей ребенка и здоровьем должно равняться бездне, но нет, одно от другого отделял лишь укол, единственное вливание глюкозы.

Сын спал всю ночь и почти весь следующий день. К вечеру он уже почти пришел в себя, попросил любимого печенья и прочитал с Андреем в кровати книгу про собаку – ее он позволял брать только отцу. Ребенок был еще слаб, но кожа уже порозовела, исчезли тени под глазами, прекратились судороги, которые так пугали жену. Ее родители успокоились и уехали домой. Андрей облегченно вздохнул, достал из шкафа любимый ром и выпил все, не колеблясь, до дна.

Ночью снилось, как он бредет по пустыне и нигде, совершенно нигде, нет ни капли воды. Проснулся с сушняком, но зато голова не болела и на душе стало спокойнее.

На работе ничего не изменилось, и это сильно удивило Андрея, по его внутренним ощущениям словно несколько лет прошло. За пару дней он подзабыл, как общаться с подчиненными – перенервничал. Очень болезненно отнесся к сводке происшествий: там фигурировали дети.