Владимир Шлома - Воспоминания и рассказы

В связи с жерновами и ступой вспомнил еще одно старинное приспособление, которое было уже у нас дома – жлукто, применявшееся для отбеливания постельного белья. Выварок, применявшихся для этой цели позже, тогда еще не было. Жлукто, это большая бочка без дна и крышки, выдолбленная из колоды липы, высотой порядка 1,2 метра и диаметром порядка 60 сантиметров с толщиной стенок порядка пяти сантиметров. Оно ставилось на доски с настеленной на них соломой. В него мама закладывала самотканое постельное белье, пересыпая его древесной золой. Потом заливала в жлукто кипяток и накрывала крышкой. Вода снизу вся вытекала, но под воздействием пара и золы белье отбеливалось, это называлось золить белье.

С игрушками у меня было не густо, но они были. Были какие-то машинки, но я их плохо помню. Я их быстро ломал, пытаясь узнать, что у них внутри. Запомнился маленький трехколесный велосипед. Не помню откуда он взялся, но на нем я ездил долго, пока в колесах не поломались спицы. А еще, когда я катался на этом велосипеде, на меня налетел драчливый петух и начал меня клевать. Я очень испугался и, как результат, начал заикаться. Пришлось отцу везти меня к бабке-шептухе. Помогло. Заикание прошло. Было еще одно неприятное событие. Не помню только, до этого случая или после. Отец ехал в лес за хвойными иголками арбой, запряженной быками. Я сидел в этой арбе, а отец шел рядом. Водитель встречной автомашины посигналил, здороваясь с отцом, а быки испугались и понесли. Я даже не предполагал, что быки могут так быстро бегать. Отец остался далеко позади, а я ухватился за вертикальные палки арбы и со всех сил старался удержаться. Арба так переваливалась с боку на бок, что я боялся чтобы она не перевернулась. Быки успокоились и остановились довольно далеко, метров через 500. Тогда я испугался не очень сильно, обошлось без последствий.

А велосипед валялся сломанным, пока не приехал в гости брат отца дядя Миша. Он периодически приезжал к нам в Нежин за запчастями к экскаваторам. Приехавший вместе с ним водитель увидел этот велосипед, взял пассатижи, обычную проволоку, и поставил ее вместо утерянных спиц. Я был счастлив, велосипед снова ездил. Кроме того, д. Миша привез мне двуствольное курковое ружье, которое стреляло пистонами. Пистоны правда очень быстро кончились, но зато такого ружья ни у кого не было. Позже дядя Миша подарил мне еще одно двуствольное ружье. Это уже была бескурковка, стреляла шариками или, как я потом приспособился, корковыми пробками от бутылок. Ружье было большое, почти как настоящее. Чтобы его зарядить, нужно было переломить его пополам, как настоящее, а затем привести в исходное положение, вставить шарики или пробки прямо в стволы и можно стрелять. Шарики правда тоже скоро кончились, пришлось приспосабливать пробки, но они были великоваты и их нужно было обрезать. Это ружье также долго не протянуло, сломались пружины.

Следующее воспоминание, бабушка уже не встает с постели, как теперь знаю, упала с лестницы и сломала шейку бедра. Мы с Аллой играем в доме под ее присмотром пока родители на работе. Я что-то хулиганю, и бабушка мне говорит, что она все видит и грозится рассказать обо всем родителям. На что я ей заявил: «тогда я тебе глаза выколю, чтобы не видела». Одним из средств воспитания у нас была постановка в угол, на этот раз я его заслужил. У Аллы с углом было все менее болезненно. Немного постояв она говорила, что так делать больше не будет, и ее выпускали. Я же никогда не просился, и меня выпускали только перед сном.

Бабушка умерла. Я сначала не осознавал происшедшего, а потом спрятался в яслях кошары и там плакал. Там меня и нашли перед отъездом на кладбище, посадили вместе с Аллой на телегу к деду Митрофану, на которой везли веревки и лопаты. Шел дождь и нас накрыли каким-то брезентом или попоной.

В дальнейшем, пока родители на работе, нас оставляли дома одних, строго-настрого приказывая никому дверь не открывать. Так мы и сидели, выходя из дома только в туалет. Как-то пришел Витя Осипенко с ребятами, звали гулять, обещали дать леденцов, если выйду. Я не выдержал, вышел, и леденцы взял, но идти гулять отказался. Витя потребовал вернуть леденцы. Я разозлился, выбросил леденцы в траву ему под ноги и вернулся домой. Но леденцов было жалко, и когда вернулись родители, часть из них мы с Аллой нашли и съели.

Запомнилось еще лечение. Каждый день этот противный рыбий жир. Кто его только придумал? Даже дышать паром над горшком картошки при простуде было легче. Еще давали пить сок из листьев алое и натирали грудную клетку растопленным гусиным жиром при простуде. Помогало. А чай, заваренный на ветках смородины и малины, да еще с малиновым вареньем, это всегда с удовольствием.