Сергей Кучерявый - Алмазы бывают разные. Повесть

– Пусть ломятся. Подождём. Чего там, в духоте толпиться. Перловка никуда не убежит, – мы неспешно встали на маршрут и снова вдвоём продолжили беседу, – понимаешь, я-то много что предлагал, но всё это требовало планомерной проработки, многоходовки так сказать. А те что? Те, кто потенциально добро даёт, они что? Да они о том чтобы даже посрать в органайзер, в список дел записывают, не говоря уже о каких-то там делах. Камеры то эти может и работают, может, даже и хорошо работают, только вот пользоваться всем этим некому. Для этого необходимо умело объединить ряд разноплановых систем, чтобы от одного элементарного прецедента, да хоть бы и сейчас, потянулись ниточки ко всем системам, на все уровни. Но это же сложно. Зачем? Так и в остальном, всё по одному тупому лекало: пастух приезжает, при случае ударяет плетью, лишь тогда всё вертится, крутится, работает, но ненадолго возобновляется вся эта круговерть, «они-с» быстро устают-с, – старик язвительно усмехнулся, в отчаянии махнув рукой.

– М-да, интересно, но полагаю вас давно уж как попёрли из депутатов? – по-дружески рассмеялся я, – да и вернее всего, вы не только в этой системе успели настроение подпортить тем нормальным служащим, слугам то народа.

– А толку то? Толку то нет, и не было, да и вряд ли когда будет!

– Здорова дядь Паш! – выкрикнул уже слегка поддатый инвалид Саня, ехавший нам навстречу в кресле, – на обед сегодня суп гороховый, естественно без копчёностей и бигос с сосисками!

Саня в прошлом, до инсульта был поваром и слыл по некоторым меркам и направлениям как профессионал, а именно: профессиональный повар в мясной специфике, а ещё он был тот профессионал, который ни разу не уныл, став инвалидом, а также, ну в качестве дёгтевого бонуса, он стал, а впрочем, как и прежде был он профессиональным и весёлым алкоголиком. И мастерство, особенно последнего фактора, в его положении было очень важным делом, он знал это и чтил, и потому его никто и никогда не наблюдал в непристойном состоянии. Нет, то, что он постоянно был на веселее – это бесспорный факт, но именно ту профессиональную грань меры он всегда чётко ощущал. И в добавок к тому, Саня, хоть больше и на словах конечно, но всё же, он состоял когда-то в гильдии поваров, отчего его комментарии и публичные рекомендации местная столовка выслушивала регулярно, ни без веской на то причины конечно но, тем не менее, да и вообще какая-то поглощающая тень безразличия среди персонала была в принципе явлением повсеместным и вполне нормальным. Тем временем мы все вместе, всей второй сменой толпясь понемногу, продвигались к дверям столовой. Дядя Паша всё никак не унимался, одновременно рассказывая что-то мне и параллельно приводя примеры и доводы всем прочим интересующимся. Старик то умный, интересный собеседник, но не в таком же объёме, я думал как-то планомерно втиснуть подобные встречи в послеобеденный распорядок дня, дабы по уму отдыхающего рассредоточить все свои силы по расписанию, но одного я не учёл. Я не знал и вовсе не ожидал, что интереснейший никому не нужный и всё трезво видящий депутат в отставке, что он в этот же самый вечер уже покинет санаторий, этого я не учёл.

– Что ж, – подумал я, присаживаясь за стол и озираясь по сторонам, – если сфера интеллекта убывает, значит, – я ещё раз изумлённо оглянулся, – значит, прибудет сфера клоунов или цирк целиком прибудет, – к странными соседями подоспел официант с телегой. Я заглянул к себе, повернулся к соседям, пристально рассмотрел сервировочную тележку, даже украдкой прошёлся взглядом по всем доступным глазу столам но, ни у кого не было, ни бигоса, ни горохового супа, о которых так открыто и уверенно заявлял Саня. Сегодня в меню дня у всех был борщ и пюре с тефтелей, – странно, – уже вслух подумал я, – странно, а значит, будет весело.

К вечеру, весьма неторопливо, быть может, даже чересчур расслабленно и лениво я пешим ходом инспектировал некоторые близлежащие коротенькие маршруты заповедника, при этом я намерено заставлял свою именно телесную лень сходить практически на нет. Царствие своей лени я оставлял исключительно лишь на территории размышлений, сомнений и целого чердака прочих бредовых идей. Я старался не гулять где не надо, даже порой вполне осознанно стремился не пересекать некоторые протоптанные тропки, ведущие прямиком к поселковому или же к придорожному маркету. Ведь только окажись на линии этой самой тропы в то нужное время, что в народе называют «законом подлости» и тут же прицельно оказываешься в поле зрения какой-либо сердечного, добродушного, чрезмерно голодного до общения индивида, или ещё шибче, можешь оказаться в объятиях весьма радушной, открытой и щедрой компании. А таковых по всем тем заданным направлениям движется уж не одна дюжина, целая вереница словно бы какой-то алкогольно-курортного конвейера одиноких душ. Вечер стоял чудесный. Ещё толком не прогретая весенняя атмосфера хвойного леса украдкой откуда-то из глубин, из своих тайных закромов посылала навстречу каждому, едва ли касаясь лица плавные дуновения своей былой стужи, волны которой так невероятно плотно, отчётливо и нежно переплелись с мириадами ласковых потоков предзакатного, огненно-оранжевого солнечного мая. Совершенно не хотелось думать, так стоял бы замерев вместе со временем в этой неге равновесия и непричастности ни к чему, но спрятаться и быть незаметным в этом мире весьма сложно, почти невозможно.