Сергей Кучерявый - Алмазы бывают разные. Повесть

– А может это просто нам, просто мне так хочется чувствовать, сопоставлять, находить и видеть разность этих людских эмоций? Наверняка было много подобных серых, холодных времён, просто мы, я, ощущая себя на гребне волны, на пике хода истории желаю выделить особым ликом свою временную особенность.

– Да чёрт бы побрал все те временные просторы! – вновь ворвался второй спикер вовнутрь моей головы. Он с щемящей тоской воспоминаний моим взором глаз рассматривал брег, мелкую рябь весенней водной синевы и горизонт с таинственными, в тумане скалистыми горами, которые очень красиво, ровно и художественно огибали зеркальный овал озера. Во мне вновь пробудились те счастливые фрагменты картинок из отрезка прожитой жизни. Картинки, там в них летнее вечернее солнце, множество тихих и громких компаний, заняты все злачные места, расстелены коврики, а на них… На каждом разноцветном покрывале у всех имеется похожий продуктовый набор: огурцы, помидоры, отварное яйцо, хлеб, баурсаки, пышки, пирожки, сало, колбаса, а квас, пиво, и водка, что охлаждаясь в воде медленно и не торопясь уменьшаются в объёме. Тут же вещи, тут же транзистор, мяч, гитара, резиновая камера и россыпь общего веселья, лёгкости и какого-то единения. Брызги, игры, спонтанная дружба совершенно незнакомых людей, внезапные кооперации компаний, семей и повсеместно разлитая теплота. Случались, бывали неприятности, вторая чаша весов априори не может быть пустой, но всё как-то проходило с честью, совестью, и как следствие, почти никогда, ни на сердце, ни на памяти ничего не оставалось. О сколько же раз я путал скатерти и, накупавшись до синевы, принимался за обе щёки уплетать чей-то совершенно незнакомый прод запас, но по итогу, кроме общего смеха и искренних улыбок ничего более не возникало ни у одной из отдыхающих сторон.

– А может это просто детство? Яркость красок и любовь ко всему на свете? А на самом деле вокруг были самые обыкновенные люди? – мой внутренний скептик не умолкал.

– О нет, нет, нет! Люди, не имея ничего, имели странность делиться всем, могли разделить последнее, что у них было, и это не вымысел, это отнюдь не частный случай выборочных мест, это повсеместный образ жизни, сплочённость бытия, текущая по венам. Не уж то чтобы нам вновь научиться любить, ценить, уважать и к чему-либо стремиться, нам опять необходимо по колено, а то и по горло войти в болото, погрузиться по уши в дерьмо, чтобы после страдать, отмываться и штопая раны вновь обернуться «Человеком»?

– Красота!? – внезапно вперемешку с порывом ветра, шелестом ивы, воды и лёгкой поросли камыша донёсся чей-то голос.

– Да, похоже на то, – отвечая, я не спеша повернул голову и увидел знакомое лицо. Его обладатель был старенький дядя Паша, у него была повреждена и протезирована правая нога, он опирался на специальную трость, и нередко он останавливался и болезненно разминал сустав, скрежа вставными зубами.

– Вы-то чего не на процедурах?

– Да ну их козе в трещину! От них толку то. Мне сустав разминать надо, вот я и гуляю в своё удовольствие, – о боли шутил он.

– Да! А красоты здесь знатные! – кривясь, выпалил я, окидывая взглядом побережье. Ведь действительно, помимо непревзойдённых красот берег местами был беспорядочно заросшим, хоть водоём и являлся идеально чистым озером, что нежится в объятиях «Синегорья».

– Не отсюда надо любоваться! – энергично жестикулировал дядька, пережёвывая вместе с губами фильтр дымящейся сигареты, – туда вон надо топать.

– А там что?

– Там соседушка частные зоны, там берег выкупленный, падлы даже пляж общий огородили, теперь летом вход наверняка будет платный, зато чисто! – волнами эмоций вещал он, – а здесь же бл.., здесь никому ничего не надо.

– Погоди дядь Паш, но здесь же, даже на лодках моторных запрещено кататься мол, бензин и всё такое.

– Ну, так правильно! Это же заповедник! Правда, вот зачем сюда свиней пускают? Я не знаю.

Мы, не спеша, с перекурами беседовали и потихоньку направились обратно по аллеи, пешим шагом прямиком к обеду, а по пути мы поочерёдно обсуждали все искомые и извечные занозы, застрявшие как в государственном аппарате, так и в социальном устройстве нашего общего мира.

– Даже я старый и то ясно всё понимаю! Я даже предлагал правителям список мер, что облегчили бы некоторые моменты. И что?

– И что?

– С пьяным сугробом на новый год беседа куда содержательнее! – он вновь остановился, дёрнул в отчаянии костылём и снова закурил, – вон посмотри, – указывал он на вытянутый ряд столбов с фонарями и солнечными батареями вдоль многокилометровой вело и пешеходной дорожек, – на столбы посмотри, на беседки. На каждом из них водружена как минимум одна камера видеонаблюдения. И что? – он замер в вопросе, указывая клюкой на мусор.