Виктор Улин - Ахилат мацот

– Как? – Цикорадзе выпучил глаза. – Прямо так и… пьяный?!

– Ну да. Совершенно пьяный.

Цикорадзе недоверчиво покачал головой, не зная, что сказать.

– Хоть чайку попью, хоть компоту, – пояснил Василий Иванович. – Да хоть самую что ни на есть воду – все в спирт перегоняет, проклятущий.

– Даа…– протянул Цикорадзе.

– Но не могу же я, того, даже воды не пить, – почти жалобно сказал боцман.

– Да, – все еще находясь в изумленно-рассеянном состоянии, подтвердил капитан третьего ранга. – Вода не пить нельзя.

Боцман развел руками, выражая завершение темы, и вышел вон.

Спрятавшись в каптерке, он взглянул на грамоту, врученную контр-адмиралом. Читать Василий Иванович за столько лет так и не научился, – нужды не было на его должности – но награда, аккуратно забранная под стекло одним из корабельных умельцев, висела в красном углу, как икона, тускло поблескивая золочеными портретами вождей. Сейчас боцману показалось, что оба смотрят на него укоризненно.

II

Трудно сказать, проболтался ли кому-то командир, или просто кто-то услышал их разговор. Но очень быстро слава о таинственных процессах, идущих в организме боцмана с эсминца «Уверенный» облетела весь Севастопольский рейд. И на корабль началось паломничество. Одни заглядывали просто поглазеть. Другие же под страшным секретом пытались выведать, нельзя ли как-нибудь заразиться чудесным грибком.

Василий Иванович отмалчивался, пряча усмешку под моржовым усами, и лишь иногда открывал рот, чтобы покрыть особо назойливого просителя в бога, душу и богородицу – но этим только разжигал извечное флотское любопытство.

Сам Цикорадзе видел всплеск интереса к своему боцману и невольно стал к нему приглядываться повнимательнее. И отметил, что Василий Иванович действительно всегда нетрезв. Но при этом командир ни разу не мог уследить, когда тот выпивал: боцман был на виду, под рукой, при деле, в любое время суток. Ел вместе со всеми в кубрике, а где пил – непонятно.

Глубоко разведывать тайну боцманского пьянства капитан третьего ранга не стал. Недосуг было; к тому же нетрезвое состояние боцмана никак не сказывалось на безупречном облике его корабля.

Но однажды, наслушавшись рассказов о странных свойствах Василия Ивановича, к Цикорадзе пришел его закадычный друг и вечный насмешник – командир эсминца « Спокойный » капитан-лейтенант Деревянко.

Находясь с Цикорадзе в состоянии искренней дружбы, он все-таки слегка тому завидовал: и более высокому званию, и признанно образцовому состоянию корабля. Теперь известие о чудо-боцмане пробудило в душе капитан-лейтенанта недоверие, замешанное на той же легкой зависти, и он решил развеять миф, заодно в очередной раз посмеявшись над доверчивым Цикорадзе.

Явился он под вечер в субботу. Офицеры поболтали о том и о сем, и наконец, взглянув с хитрой малороссийской усмешкой, Деревянко свернул разговор на боцмана, поинтересовавшись, как тому удается быть все время полупьяным. Цикорадзе слово в слово пересказал историю про грибок.

– Та не верю я, – с вкрадчивой мягкостью отмахнулся Деревянко. – Який-такий грибок… Брехня все это, Гия. Не верю.

– Так спроси у него самого, – ответил Цикорадзе и крикнул вестовому: – Боцмана к командиру!!!

Через пять секунд Василий Иванович перешагивал комингс командирской каюты.

– Вызывал, Григорий Григорьевич? – спросил он, привычно дохнув уютным спиртовым духом.

И тут же спохватился, увидев постороннего офицера – вытянулся во фрунт, вскинул ладонь к козырьку и заревел уставным басом:

– Товарищ капитан т… ранга! Главный корабельный стар-ршина…

– А-атставить, а-атставить, Василь Ваныч! – замахал руками оглушенный Цикорадзе. – Заходи, присядь. Вот тут Афанасий Петрович, видишь, не верит, что у тебя в желудок этот самый… как он?

– Грибок, – подсказал боцман.

– Ну да, грибок… Расскажи вот ему.

– А шо рассказывать, – усмехнулся Деревянко. – Все одно не поверю.

– А зря, товарищ капитан-лейтенант, – покачал головой боцман.

Звание Деревянко он произнес раздельно и четко, подчеркивая его явную недостаточность. Тогда как ранг своего обожаемого командира просто проглотил – в душе мечтая о скором повышении Цикорадзе.

– Зря, – повторил он. – Научно подтвержденный хвакт. Если бы… – боцман значительно понизил голос и поднял палец, искоса глядя на висящий над столом портрет Сталина. – Если бы не предвоенное время, меня сейчас бы академики в анбулаторию положили, исследовали по полному ранжиру, и так далее, в тридцать три света и в мутный глаз… Мировая известность « Уверенному » бы пришла.