Елена Муравьева - Анни

Каждый раз, специально, Хелен просто прибивала его к земле, заходя издалека. Она подходила и просила денег на что-нибудь. Он шарил по карманам, а она тут же добавляла – Ах. Надежда умирает последней, я так думала, но зря, нужно было сразу звонить отцу и не испытывать надежду, подходя к тебе. Как всегда, карманы пусты! Пойду к отцу в сотый раз.

Испытывал ли кто-то подобное. Ты, вроде свободный человек, а живешь в тюрьме и в комфортабельной квартире, где тебя могло радовать все, тебе все «опостылеят» и ноги, как у кузнечика, смотрят в другую сторону. И тебя никто не связывает, ни сковывает цепями, но ты привязан коротким поводком к семье, там у тебя родные детки и ты еще на что-то надеешься. Надеешься, что кто-то что-то поймет и все измениться. А это только иллюзия.

И в один прекрасный момент все дошло до того, что Миррано стал ночевать в больнице. Все его коллеги, и Игн и доктор Цобик однозначно увидели, что он похудел, он стал безжизненным и нелюдимым, молчаливым. А это так не свойственно было для открытого, разговорчивого весельчака – Миррано! И, Игн решил, вмешаться! Он не дал однажды, потерявшемуся в семейной жизни итальянцу заночевать в больнице, и они напросились в гости к Анни. И, о, дева Мария! Она так обрадовалась! Оставшись одна, без своего доброго супруга, каждое утро она просыпалась рано и первыми эмоциями, которые она испытывала, это огромное желание оказаться в кругу своих старых друзей, как раньше, весело посмеяться, пошутить, по балагурить. Можно разговаривать ни о чем. Но одно их присутствие создавало ощущение поддержки и исчезновения забот, ну, хотя бы на короткое время. Время передышки.

А самого Миррано, она чуть не узнала, так он изменился. На это должны существовать причины. И она решила обстоятельно поговорить с подругой, ибо мужчина постеснялся открывать перед женщиной тоску своего сердца. Но, Игн, он все рассказал.

И Хелен, в полдень, во время стоящей жары и бытовой суеты в самом разгаре, вдруг обнаружила на пороге своего дома Игн. Была удивлена. А после того, как тот сообщил, что желает поговорить – по-дружески, удивлена еще больше.

Игн услышал, что где-то в доме заплакал ребенок и вот, что странно, плач его напоминал не потребность в чем-то, а просто плач из чувства самовыражения, некие нотки голоса вибрировали так, что возникало только такое впечатление и бежать на этот плач, желания не появлялось. Возникало только одно желание – заткнуть уши, даже если этот ребенок и желанный и любимый.

Хелен отдала распоряжение приготовить угощение для гостя и основательно уселась, на громоздком диване, такая же по-прежнему располневшая, с небольшим вторым подбородком. Оглядев ее, Игн отметил для себя в уме, что все они сильно изменились и это произошло вот только за последний год. Он возмужал. Стал всегда серьезным и чаще всего имел озабоченный чем-то вид, у него и обозначилась слабая черточка в районе межбровья, которая если и появляется у людей генетически к этому предрасположенных, то годам к 40 и позже. Игн шел только 24 год. Столько же было и Хелен. И своей расплывшейся фигурой, особенно сзади, она напоминала пожилую даму, нарожавшую дюжину детишек. Второй подбородок также делал ее лицо старше и только ее ясные, веселые глаза, не вызывающие мнения о наличии у нее глубокого, созидательного ума, выдавали молодость. Она еще стала делать себе дамскую стрижку, по последним веяниям моды из европейских журналов, что несколько изменило ее типаж. Она всегда хотела быть яркой и элегантной леди, а получалось яркой, но эмансипированной. Но, она об этом не знала.

Сложив руки у себя на коленях, она заинтригованно принялась ожидать начало разговора.

Сказать о том, что Игн заранее знал, что будет говорить,….не знал. Он был возмущен всем, что начало происходить в семье Миррано с Хелен, и чувствовал свою вину в этом, но не предполагал, что это будет настолько остро. Так как его финансовое благополучие волновало только в той степени, что бы иметь деньги на пропитание и жилье, и не имел никогда даже признаков озабоченности разбогатеть и желания наживать состояние, ему было трудно на духовном уровне понять других людей, озабоченных этим. Но чего он никак не мог понять, как можно каждый день, не задумываясь о моральном состоянии другого человека, каждодневно и монотонно унижать супруга тем, что он не знатного происхождения и не богат. Он не мог понять, что люди могут ставить знатность положения и наличие денег во главу угла и жить только этим. Не знал он Хелен до конца, хотя и проучился с ней все шесть лет вместе, общаясь ближе, чем остальные сокурсники.