Борис Блох - Встречи с Маркизом

Снежная масса окутала Фому, поместив его в середину гигантского снежного бутерброда, придавив и сверху, и снизу, и, запечатанный в снежную массу, он начал свой путь вниз по склону, оказавшись в самом центре лавины, которая единым махом очистила склон между двумя скальными островками, и устремилась вниз, где, всего в нескольких метрах ниже начиналась вертикальная полукилометровая стена.

Фома понял, что что-то произошло, но что именно, понять это уже не было времени, ни возможности, потому что и зрение, и слух, и ощущение верха и низа, всё исчезло одновременно, и даже дыхание его, которое почти восстановилось, вдруг перестало существовать. Весь мир оказался вдруг отгорожен то ли мутным зеленоватым стеклом, то ли туманом, в котором ничего не было видно. Может быть, это были остатки солнечного света, пробивавшегося сквозь толщу снега, может быть просто эффект снежной компрессии…

– Может быть, так будет выглядеть мир, когда меня завернут в полиэтилен… – Мелькнула мысль у него в голове. Два дня назад в долине уносили вниз труп туриста, умершего от горной болезни. Довольно большая компания его друзей-товарищей прошла мимо базового лагеря медленной процессией, неся на плечах импровизированные носилки с полиэтиленовым коконом, похожим на египетскую мумию.

– У них там один на перевале от горняшки помер – буднично констатировал Степан, который сбегал на тропу поговорить с проходящей процессией.

– Так и меня понесут, завернутым в полиэтиленчик – пронеслась мысль в голове у Фомы…

Фома знал, что падать вниз он будет еще долго, полкилометра… Сколько секунд? Он хоть и не ощущал происходящего, но четко осознавал, что полкилометра падения вдоль вертикальной стены, это последнее путешествие вниз, которое ему предстоит, а что будет потом, внизу, это в лучшем случае, может быть, полиэтиленовый кокон на пути в базовый лагерь…

Время остановилось в зеленоватом тумане, где не было ни верха, ни низа, ни до, ни после, ни света, ни звука, ни вкуса, ни цвета, ни боли, ни рук, ни ног, ни дыхания, ни падения…

Только вдруг Фома заметил, что зеленоватая муть на самом деле неоднородна, а как будто бы через что-то мутное пробивается свет, как будто из-под толщи воды подо льдом, как будто видно дневной свет, где-то там, наверху… Как будто там есть свет слабый, но заметный, как будто что-то искрится в тумане подсвеченное этим слабым неопределенным светом… Фома хотел устремиться туда к свету, будто бы всплыть из глубины на поверхность, но ощущение тела отсутствовало, и разум, лишенный ощущений, оказался в растерянности, пытаясь определить, что это, снег забившийся под очки, вода, туман, лед, или сон, или бред, или же он всё-таки еще не упал те самые полкилометра, которые неизбежно ждали его внизу…

Бардо Тодол – вдруг подумал он краешком ошеломленного сознания – надо было читать Бардо Тодол. Там было что-то написано про свет, в направлении которого надо двигаться… И какой-то свет, в направлении которого двигаться не надо…

Бардо Тодол – это Тибетская книга мертвых. Он однажды пролистал Бардо Тодол, но одолел только первые несколько страниц, и потом к ней уже не возвращался. Эта уникальная книга, впервые переведенная и опубликованная в середине двадцатого века, удивительна не только и даже может быть не столько своим содержанием, сколько происхождением. Однажды обнаруженная в виде свитка в одном из Тибетских монастырей, она была на протяжении многих веков одним из главных документов и артефактов религии Тибета. Бардо Тодол, или «Тибетская Книга Мертвых» – это фактически руководство по реинкарнации. Эта книга описывает путешествие человеческого сознания после смерти, в направлении следующей инкарнации. Эту книгу в Тибете положено читать над усопшим сорок девять дней после его смерти, чтобы облегчить ему путь в его следующую жизнь, чтобы он не пропал и не потерялся между этой жизнью и следующей. Кроме тех случаев, когда человек знает эту книгу наизусть, тогда читать уже ни к чему, тогда он и так не заблудится, так, например, монахи, выросшие в монастырях, знают этот текст наизусть, они уже в таком повторении не нуждаются…

Два года назад, вместо подготовки к экзамену по марксисткой философии, Фома увлекся чтением работ Карла Густава Юнга, известного швейцарского психиатра. В момент появления Бардо Тодол в Европе, Юнг, как и многие другие, был весьма впечатлен этой книгой, и он полагал, что эта книга в действительности является описанием путешествия в глубины внеличностного подсознания… Именно Юнг поспособствовал переводу и переизданию этой книги на немецком и на английском языках в середине двадцатого века. Он действительно верил, что книга эта не могла быть написана иначе как одним из живых, вернувшимся с того света, который видел все это «собственными глазами» если можно так выразиться. Были же достоверно найдены «живые Будды», которые находились в состоянии медитации десятилетиями, не принимая ни воды, ни пищи, и находили нетленные их мумии, медитативно сидящие в позе лотоса, лишь ногти и волосы продолжали расти пока тело не превращалось в иссохший скелет, без каких-либо признаков смерти или разложения.