Николай Сычёв - Дети Ленина

– Таких, как вы, и надо так наказывать. На Земле – то безнаказанно зло творили. У вас руки тоже по плечи в крови.

– Выше, Павлуша, выше. Много народу я сгубил, много. Так ведь Ульянов – Ленин приказывал, а мы выполняли. Думали, лучше будет. А на Земле, говорят, всё равно бардак…

– Да не всюду. Потому что вы умных поубивали, а вас подлецы поддержали. От подлецов дети ангелами не бывают. Вот беда какая. А вот с чиновниками да с милицией, ну ещё с бандитами кавказскими разберёмся – и будет порядок.

– Э, ты ангелов не вспоминай, а то заберут отсюда, не успеешь с Вованом больше потолковать. А он и ты этого ж хотите…

– Да вам всем одинаковый счёт предъявлять надо! Все вы столько бед России принесли, что сравнить ни с чем невозможно. Хуже любой инквизиции, хуже фашизма. Подобного ужаса на планете не бывало за все миллиарды лет!

– Я ж говорю – это всё Вован. Власти захотел, зараза! А мы ведь только поддержали. Мы – сподручные. Правда, Лазарь?

– Я неграмотный, не знаю. Я только указания давал убивать, кто в колхозы не шёл. А скоко убито – это вы считайте, а я ж говорю – неграмотный. Какой с меня спрос? Вон Вовка Ульянов университет закончил – с него испрашивай, парень, – откланялся Лазарь Каганович.

– И я не виноват в расстрелах, – отозвался подошедший Феликс Дзержинский.

– И мы, – в один голос заявляют Лев Троцкий и Коля Крыленко.

– А я даже целиться не умею, не то что стрелять! – вплыл в компанию Гершель Ягода. Следом за ним появляются Николай Ежов и Лаврентий Берия.

– И мы ни при чём, – нагло так заявляют. – Нас Сталин науськивал, мы Ленина и знать не хотим, он самый злой, страшнее Иосифа Виссарионыча.

– Ага, спросить не с кого…

– Паря, чё спрашивать – то? Об чём гутарить? – Это Дзержинский смеётся. – Мне вон один памятник в Москве был – и тот убрали. А Вовану Ленину – то в одном Омске, говорят, штук десять. А по всей стране? Тысячи ведь… Все сохранены. Значит, любят его на Земле, ценят. Мавзолей отгрохали. Почитают партийцы Ильича – то, берегут. Это ты тут прилетел в грязном белье ковыряться, так у нас нет белья, мы все того… Ты один недовольный. Ну, ещё пара – тройка тут появлялась. А в целом – то ведь массы любят, получается, Вована нашего. Ну подумаешь – попов порасстрелял, в церквах золотишко экспроприировал. Что с того? Не себе же в карман, как сейчас там у вас…

Тут появляется Игнатий Иоахимович Гриневский, царя Александра Второго убивший:

– Дайте мне вторую бомбу, я этому жалобщику ноги оторву, – идёт навстречу Павлу.

– Я б его за две минуты к расстрелу приговорил, – заявляет прокурор Андрей Вышинский. А его тёзка Андрей Жданов, по чьей вине в Ленинграде во время второй мировой войны народ с голоду умирал, заявляет:

– Без хлеба уморю – будь моя воля…

– А мне для таких пули не жалко, – бравирует Сашка Белобородов, чекист уральский, много земляков положивший ради глупой идеи.

Подходят известные террористы, чьими именами улицы названы в России: Андрей Желябов, первый в мире лодырь Стёпка Халтурин, получивший фамилию по своему же прозвищу, Жанна Лябурб, Вера Фигнер.

– Слушай, – говорит Дзержинский Павлу. – Ты чего хочешь? У вас и сейчас невинных в тюрьму садют, а за воровство и убийство в начальство двигают, а не наказывают. А при мне все воришки – большие и малые – по тюрьмам сидели.

– Да ему ноздри надо вырвать и на дыбу вздёрнуть, – появляется откуда – то Иван Грозный, шагая в обнимку с Малютой Скуратовым.

Смотрит Павел, а за царём целые толпы злых бородатых ваххабитов – чеченцев. «Боже, куда я попал?! Все палачи России тут! Да много их как! И всё – нерусь!»

Но тут возвернулся Ленин. Распаренный, уставший.

– Ух, тяжко – то как! Даже катогжникам было легче. И пхиговохённым к смегти тоже. Ух! Они хоть знали, что муки их когда – то кончатся. Мои же – никогда! И миллион и миллиагд лет пхойдёт, а я всё буду в этом котле кохчиться. Знал бы – ни за что бы в геволюцию не кинулся. И кашу бы в этой стгане дикахей не стал завахивать, – вздыхает удушисто. – Это вон Кахлуша насочинял всякой теогии, башка у него большая, а я хешил на пгактике теорхию пгименить, а он теперь ещё и кочегахит под моим котлом. Хотя бы смола быстхей кончилась, что – ли…

– Не жди. И не смола это, а слёзы и кровь убиенных. Сколько будет существовать Вселенная, столько и ты будешь плавать, теоретик плешивый, – беззлобно ухмыляется в густую бороду Карл Маркс, который русских считал недочеловеками и достойными полного уничтожения. И лозунг ведь публиковал, что большевики не должны признавать никакой морали, кроме насилия. Вот диктатура КПСС и сыграла зловещую роль, привела СССР к развалу. Об этом и хотел сказать Павел Карлу Марксу, но Ленин встрял: