Лариса Лактионова - Последний рейс

В восемь часов ветер усилился, Дымка. Берега почти не видно. Дождь. Экипаж пригласили на общесудовое собрание. Инструктаж по заходу проводил старпом. Он очень интересно стал рассказывать о Лисабоне, что в прошлом году находился здесь 38 дней. Конечно, за 38 дней можно что-то увидеть и познакомиться с городом, а что можно узнать за 6 часов? Галопом по Европам. Старпом продолжал говорить о Лисабоне, и все его очень внимательно, и заинтересованно продолжали слушать. Он говорил, что Лисабон очень большой город, в котором можно легко заблудиться, поэтому увольнение будет только группами, чтобы не потеряться, а не из-за недоверия к экипажу. Ориентир следует держать на статую Христа. Она видна со всех точек города. Высота статуи 108 метров. Под статуей Божий Храм. Статуя построена на средства верующих в честь окончания второй мировой войны. Организовать экскурсию, чтобы всё это увидеть, администрация не может из-за недостатка времени.

В 12 часов видимость улучшилась. Дождь пошёл зарядами. К борту судна подошёл лоцманский катер. Алиса увидела, что на борт, вместе с лоцманом, поднялся бывший секретарь парткома Флота, Жиляев. Ребята говорили, что Мурманрыбпром вместе с какой-то португальской фирмой, организовывают совместное предприятие. Жиляев присматривает себе работу. Неплохо пристроился. Коммунисты у нас везде впереди. Без куска с маслом их не оставят. Во, жук! Пол-года назад отстоял в ремонте в Лас-Пальмасе. В рейс естественно, не пошёл. А, зачем? Горбатиться в море есть людишки и помельче. Ага. Смотри! Помполит и дед встречать вышли. Интересно у кого они кирять будут? Кажется пошли к деду.

В 18 часов поставили судно на внутренний рейд. Внутренний рейд в виде бухточки, или скорее, заливчика. Дождь прекратился. Стало тихо и тепло. Низко проплывали облака. Сгущались сумерки. Алиса накинула курточку и вышла на палубу. Темнота обволакивала пароход. И вдруг яркая вспышка света на берегу. Четыре огромных луча, пронзительно яркого света, осветили снизу статую Христа Спасителя. Алиса остолбенела от такого захватывающего зрелища. Христос раскинув руки, как-будто стараясь обнять весь мир, парил в воздухе. Алисе почудилось, что Исус улыбается ей. Именно ей! А не кому-то другому и спешит к ней по небесам на помощь.

– Ты ведь мне поможешь, правда? Я знаю, знаю, ты меня спасёшь. Неправду говорят коммунисты, что тебя нет. Ты здесь. Ты рядом. И я вижу тебя. Вижу какой ты добрый.

Алиса ещё бы, наверное, долго смотрела на статую и вела бы с ней бесседу, но услышала, как к борту подвалил катер лоцмана и два матроса вели под руки, в стельку пьяного, Жиляева. Его пересадили на катер, а заодно погрузили три ящика клыкача. Катер благополучно отчалил от борта судна. Неплохая поддержка для штанов, подумала Алиса. А ведь на собрании капитан дал информацию о том, что имеем на борту 600 тонн клыкача. Без клыкача пришлось бы идти в Таллин для разгрузки рыбопродукции. Имея клыкач, идём в Мурманск. Каждый ящик клыкача стоит 300 рублей. И чтобы не было потерь ценной рыбы, подменную команду заказывать не будем. Выгрузку будем проводить своими силами. Если потребуется привлечём к охране милицию. Каждый киллограмм должен дойти до прилавков к мурманчанам. Задача благородная, но по-моему, плохо выполнимая. Три ящика уже уплыли в Португалии. Сколько уплывёт ещё? Резкий треск, свист судовой трансляции, испугал Алису. Она вздрогнула и услышала из судового динамика объявление, приказывающее ей, срочно пройти в каюту главного механика. Алиса зашла в свою каюту и повесив в шкаф курточку, пошла к главмеху. Главный механик сидел развалившись в кресле, за своим рабочим столом. Мятая, белая, нейлоновая рубашка, была растёгнута до пупа на груди, которую покрывала пышная растительность, грязного с проседью цвета. Во даёт, удивилась Алиса, голова вся плешивая, а брюхо в шерсти, как у арангутанга. Большой, круглый стол посреди каюты, был заставлен грязной посудой, с объедками закусок. На ковре, возле этого стола, красовались извержения чьей-то блевотины и источали тошнотворный, неприятный запах. Главмех, не поднимаясь из-за стола, посмотрел на Алису пьяным, липким взглядом и кривя рот гнусной улыбкой, тыча коротким, толстым пальцем в сторону стола, нагло и надменно, изрёк:

– Я тебе приказываю быстро это убрать! Чтобы через пол-часа в каюте был идеальный порядок.

От подобного беспредела, Алиса обалдела. Она окинула его презрительным взглядом и сказала:

– Я Вам что, рабыня Изаура? И тружусь на ваших плантациях? Сам наблевал, сам и убирай. За свиньями пусть убирают свиньи. А я работаю на государственном предприятии и чью-то блевотину убирать не нанималась.