Андрей Гальцев - Рассказы

– Останови, – произнёс отшельник, боясь, что его вырвет.

Водитель мстительно прибавил газу. Пассажир открыл дверцу. Водитель ещё прибавил. Пассажир сделал шаг наружу. Его ногу крепко зацепила корявая земля – отшельник не стал сопротивляться и весь поддался этому зацепу. Водитель не сразу поверил такому поступку. Он нажал на тормоз, лишь когда услышал глухой удар и когда осознал, что в соседнем кресле никого нет.

Ненавистный тип лежал на лесной дороге со свёрнутой шеей. Руки и ноги его устремлялись направо, но голова чётко смотрела в левую сторону. Кроме того, тело отшельника располагалось ногами вперёд, то есть пассажир от удара оземь перевернулся через голову.

– Придурок, даже сгруппироваться не умеет!

Водитель осторожно поозирался – никого нигде не видать. Он уже знал, что будет делать. Он попал в другой поток времени, где всё открывается вмиг. Водитель кипел от ненависти. Нет, не сорванный ручник послужил тому причиной (то был только повод); наружу вырвалась потаённая ненависть, что сидела в нём глубоко и давно, как торфяной пожар.

– Зачем же он, гад, схватил ручник?! На полном ходу, сволочь! – шипел он, дразня и оправдывая свою ненависть, которая пекла его.

Оказывается, он всегда ненавидел подобных отщепенцев – таких вот, которые о душе помышляют. О душе, мать их в гроб!

Как же ненавидел он разных там аскетов, живущих загадочной заботой; молитвенников, тайнодумцев, хранителей неземной надежды, тоскователей о бесплотном. Чужаки, а ведь по той же земле ходят, гады! Пускай бы по облакам шастали, коли такие возвышенные!

Он их ненавидел за хотя бы частичную свободу от материи – любимой материи (потому что сладка) и ненавистной, (ибо тяжела и пахнет смертью); ненавидел за веру в Бога или нечто высшее, точно они путь себе прокладывают к небесному избранничеству; за другой способ жить, за иную конфигурацию мысли, за незаслуженную радость и надежду, за пренебрежение рассудком, а пренебрегать рассудком казалось ему кощунством, поскольку исключительно в рассудке видел водитель свою значимость посреди глупой природы. Рассудок служит человеку отмычкой… почти ко всем замкам.

Рассудком рассуждать можно о материи, поскольку материя не возражает, а также о самом рассудке, поскольку ему нравится рассуждать о себе. Отними у водителя материю, развенчай гордыню ума, и станет ему очень обидно, как если бы ему доказали, что он есть пустяк, а не царь природы. Вот почему он так ненавидит людей, пренебрегающих материей и рассудком: они его гордыню лишают почвы и пищи.

И всё-таки в прежние дни водитель не ощущал такой досады и ярости, не переживал такой лютости, как нынче к этому безрассудному пассажиру, который нарочно выпал из машины и сломал себе шею.

Один совершает безумный поступок – пожалуйста, на здоровье! Но другому-то за что страдать?! Зачем другому, который в своём уме, волочить по земле самодельного безумца и прятать в кустах?!

Он тащит его, тёплого, под мышки, опасаясь, как бы тот не очнулся. В противном случае придётся его добавочно убивать.

– И что же мне так не везёт! – простонал водитель, забрасывая труп ветками.

«Здравствуй, племянник мой заочный! Беда в том, что я копчёностями и шашлыками разложил поджелудочную железу, и она, холера, теперь вынуждает меня лечиться. А это занятие дорогое и маловероятное в отношении пользы. Ох, не болей, голубчик, умоляю тебя! В поисках лекаря добрался я до знахаря-мужичка в Рязанской губернии, в Спас-Клепиках. Мужичок тот – не чета участковому терапевту: ведун высшей марки. Животину слюной исцеляет, а человечка вылечить ему вообще раз плюнуть.

«Наверно, я не отношусь ни к людям, ни к животным, потому как он получил от меня уйму денег, а помочь пока не сумел. Зачем знахарю уйма денег? Ему должно хватать натуральных отношений с природой… или с параллельной реальностью, на худой конец. Пускай молодеет от клюквы и пупком тормозит ход времени. Но я отвлекаюсь: брюзга я стал, ворчун. К делу! Знахарь-мужичок подсказал мне лекарство, которое надо отыскать в глухой местности, и называется оно мамык. Редко и дико растущая трава. Поверил я, признаюсь. Глупо верить, коли считать научился. Однако на следующем витке опыта, опять настроился верить, ибо, умея считать, везде просчитался. Итак, мне указана мамык-трава, только поехать за ней не могу, отчего и обращаюсь к тебе.

«За исполнение этого задания отпишу я тебе мою квартиру, хорошую, тёплую, между Бутырками и Лефортово – чудное место! Все по камерам, а ты в квартире! Я уже и завещание подготовил, но с тем условием, что квартира отойдет к тебе только в том случае, если я с означенного числа (смотри в завещании) проживу не менее девяти лет. Извини, дорогой. Я уж по-всякому прикидывал, поначалу я сгоряча указал там 20 лет. Потом исправил на двенадцать, потом позвонил участковому терапевту, и тот заверил меня, что ещё два года жизни для меня – это будет немалое достижение медицины. Причем здесь медицина, она же меня не лечит! В печали позвонил я знахарю в Спас-Клепики и получил ответ: если раздобуду редкую траву мамык – тогда проживу 7 лет. Экая точность! (Чем арифметичней люди врут, тем верней выглядят специалистами.) Так вот, я прибавил к семи годам от знахаря два года от терапевта и получил девять. Если ты удивишься такому сложению, то зря. Нынче в моде астрологические цифры и смелые вычисления. В поликлинике участковый врач посоветовала мне уважать прогресс и современность, дескать, не печалься о прошлом, ибо оно прошло, не тревожься о будущем, ибо там притаилась могила. Живи, мол, в текущем времени – вот что продлевает жизнь. Поэтому я сложил два да семь и получил девять. Теперь понятно? Мне не очень, но ты ведь современный человек! Значит, если привезёшь мне лекарство и если оно капитально поможет – рассчитывай на квартиру. То есть: верь!