Алина Ермолаева - Целуй меня, моя любовь

Я была слишком уверена в тебе, в силе твоей любви, а потому мне и в голову не приходило заподозрить неладное.

Но оно случилось.

О тебе я мечтала с детства. Мне даже кажется, что родилась я с твоим портретом на сердце. Он был такой четкий, что когда я тебя увидела, сразу же поняла: «Это он».

Помню, как встретились наши глаза. Я тогда тут же осознала, что ты станешь моим мужем. Это мысль была такой четкой, что я чуть не произнесла ее вслух. Ты потом мне сказал, что тебя от моего взгляда как молнией ударило. И я тебе верила. Ты любил меня, я это точно знаю. И дело вовсе не в том, что ты часто говорил мне об этом. Я чувствовала твою любовь каждой моей клеточкой.

Моя мама была очень удивлена, что я так рано вышла замуж. С детства я трудно сходилась с людьми. Когда мои сверстницы вовсю гуляли с парнями, я сидела на маленькой мансарде, отведенной еще моим отцом мне под мастерскую, и писала картины. Они все были о море. Ну, или почти все. На море я бывала нечасто. Папа умер, когда мне было двенадцать лет, мама тянула нас одна, а это не так уж и легко.

В семье близкие отношения были у меня лишь с бабушкой, которая жила в соседнем доме. К ней я часто ходила, чтобы поговорить по душам.

– Запомни, девочка, – говорила она, никто не имеет права рыться в твоём комоде с нижним бельём и в твоей душе. Если видишь, что человек заходит слишком далеко, не видит твоих границ, прекращай с ним любые дела.

– А как же любовь, ба?

– Человек, который тебя действительно любит, не вломится в сердце, разнеся его в щепки. Не вытряхнет все твои мечты, не заберёт все до последнего. Он очень осторожно будет прокладывать путь к твоей душе, украшая его цветами. Он сам подарит тебе новые надежды. Ему не нужно будет объяснять, что делает тебе больно, что ранит, и что категорически делать нельзя. Он будет тебя чувствовать, как самого себя, а твоя боль станет и его болью. Вот и всё.

Ты меня чувствовал. По крайней мере, мне так казалось.

Скажи, почему ты перестал меня искать? Почему так быстро забыл, променяв на мою же подругу?

Теперь я вижу, что ты не любил меня, что вся твоя любовь была обыкновенной ложью.

А ведь я всегда просила тебя оставаться честным со мной.

«Я тебя очень прошу… Не нужно мне лгать, – писала я тебе. Ложь – это такая зараза, раз попробовал, и ты у неё на крючке. Правды я боюсь не меньше твоего. Знал бы ты, сколько раз мне приходилось в одиночку зализывать раны на сердце после того, как ее стрела пронзала его мне насквозь своим безжалостным острием. Ложь привлекательна с виду и сладка на вкус, но платить за неё приходится дорогой ценой, ибо послевкусие такое, что мало не покажется – самый смертоносный яд не сравнится. Правда всегда горчит и от неё так часто хочется плакать. Но после неё на душе чисто, как после дождя. Ложь на сердце, словно ржа на металле, подтачивает незаметно, портит все самое светлое и крепкое. Прошу тебя, лучше один раз ударь меня правдой, чем долго и мучительно убивать красивой ложью».

Но ты убил меня.

Помнишь наши мечты? Я знаю, ты скучаешь по ним больше всего. Я тебе их дарила когда-то щедро, одну краше и заманчивее другой. Я наливала их тебе вместе с утренним кофе и заворачивала с сэндвичами на обед. Ты с ними шёл и побеждал, потому что тебе сам черт был не страшен. Без устали и со старанием художника я раскрашивала наше будущее в самые необыкновенные цвета. И чего там только не было, даже во сне не приснится! И ты верил в себя. Ты был почти всемогущ. Но знаешь, что? Вся фишка в том, что в них были мы с тобой. Вместе. Без этого ни одна мечта не работает. Ты, правда, думаешь, что они пригодятся тебе с другой? Наивный. Они или наши, или только мои, понимаешь? Я тебе не завод по выработке «мечт» для чужих людей. Ведь я мечтала… о нас. Счастливых и любящих друг друга вечно. Такое дело. Ты или со мной, или я не отдам мои мечты. Ни одной.

Придумывай сам…

– Алекс, у нас дома кто-то был, – срывающимся голосом прокричала Вероника в трубку.

– Не называй меня так, – отрезал он.

Ему ужасно не нравилось, когда она звала его так же, как звали только самые близкие друзья. Как называла его Анна.

– Извини, Саша. Но я говорю, дома кто-то был.

– В квартире беспорядок? – равнодушно спросил он.

– Нет, все вроде бы так же, но, тем не менее, что-то не так.

– Вероника, послушай, ты перевозбуждена, в твоем состоянии это нормально. Я пока очень занят. Постарайся успокоиться, прими душ, почитай книгу, я вернусь, и мы поговорим.