Вячеслав Гуревич - Мемуары шпионской юности

– Вы сказали, что у вас готов отчет. – Джош выразительно постучал пальцем по часам.

– Да, да, конечно. Еще раз извините, что я вас заговорил. Я надеюсь, что Компания – если можно так называть вашего работодателя…

– Просто «Агентство» сойдет.

– Разумеется… и вы проследите, чтобы наши гранты получили одобрительную оценку, не так ли? Потому что недавно у нас были непредвиденные расходы…

– Включая финансовую поддержку советских беженцев?

– Ну что вы, это ерунда, вы думаете, я бы стал платить ему больше минимума в час? Я же сказал, я его держу, чтобы Майра от меня отстала, наконец.

Я стоял в коридоре и курил с драматическим выражением лица.

По умолчанию я всегда курю с драматическим выражением. Типа мне нужно срочно решать, нажать ли на красную кнопку и взорвать мир, или предать кого-нибудь очень достойного. Чего он мне никогда не простит. Ну и так далее.

Конечно же, я знал, что Майрон обо мне думает. Даже вслушиваться не приходилось.

Когда я прилетел в США, все, что у меня было, – это адрес офиса Майры и номер ее служебного телефона. Она тут же повела меня обедать в «Карнеги Дели», где, как добрая еврейская мамеле, смотрела, как я пожирал абсолютно все в меню, и покровительственно похлопала меня по плечу.

– Теперь вам ничего не угрожает. Вы на земле Свободы. Вас никто уже не выдаст КГБ. Приходите на митинг. Там будут все выдающиеся деятели еврейского Нью-Йорка…

Я кивал и кивал и пытался выдавить благодарную улыбку, хотя мои лицевые мускулы уже нуждались в отдыхе после покорения трехэтажного бутерброда «Сэнди Куфакс», в который было напихано двадцать сортов колбасы и других вещей, о существовании которых я не подозревал. У меня вообще с благодарными улыбками не очень получается, ты уж прости, Майра.

– И Майрон там тоже будет, он поклялся. Я вас упомянула в разговоре, он такой придурок бывает, но у него золотое сердце, конечно же он вам поможет…

Таки помог. И все. Майрон стал моим личным тупиком.

Но Джош Конкорд – это было интересно. Это могло оказаться выходом из тупика. Как выразительно Майрон ни кашлял, пытаясь прикрыть свое «знание» жаргона, мне было ясно: мистер работал в ЦРУ. Всем системам приготовиться .

Да знаю я, знаю про этот spycraft, эти правила игры, которым их обучают в шпионских школах: мне следовало отследить этого Джоша до метро, сесть на поезд №1 в направлении «Даунтаун» (скорее всего), следить за ним со станции… Но мне уже это надоело, сколько можно все делать по правилам? Правила – это для тех, с серебряными ложками во рту, папа-мама в министерстве, пара звонков – и ты в шоколаде, «не клади ногу на ногу»… а я что? Что я имею с тех правил? Я уже провел в Америке четыре месяца, которые были как сорок лет; я мог пройти весь город от Брайтона до Вашингтон-Хайтс с завязанными глазами; я обошел Кристофер-стрит, где педерасты обсасывают и облизывают друг друга на каждом крылечке, и Девятую авеню, где на каждом углу тебе предлагают «дайм-бег», или пластиковый пакетик с колумбийской на червонец; и Сент-Маркс, где придурь с выжженными невидящими глазами все ждет пришествия Боба Дилана, или Мика Джаггера, или все равно кого, потому что он когда-то играл в каком-то подвале за углом. Я изучил все Бродвеи – западный (художники), восточный (китайцы), северный (никто не знает). Я приставал ко всем насчет поговорить – в метро, в барах, на улице… народ отвечал охотно, надо мной смеялись, да иной раз и я смеялся в ответ, что существенно повышало градус мир-дружбы. Мой акцент таял, как снежная баба в Майами (Майрону об этом знать не надо), и я все равно чувствовал, что я буксую в песке, или в грязи, или даже на гаревой дорожке…

– Эй! Tovarish! – крикнул я Джошу, когда он двинулся к выходу.

Брюки хаки, легкий льняной клифт, узел галстука отпущен, верхняя пуговица расстегнута, здоровенные очки Aviator – точь-в-точь образцовый профессиональный интеллигент с Upper West Side, – может, даже заведует разделом перформансов в «Таймс»?

– Ye-e-e-es?

– Могу ли я заинтересовать вас чертежами новехонькой советской ядерной подлодки «Виски-класс»? У нас тут распродажа, все чертежи со скидкой девяносто процентов членам профсоюза. За кэш предлагаем систему наведения торпед, прямо с завода – нравится?

– У вас закончились медика́менты, Tovarisch Закс – я правильно произнес вашу фамилию? Какая фамилия у вас была в России – Захаров? Захаревич?

Акцент у него был вполне приличный. За прибалта сошел бы. Эдакий горячий бруклинский парень. Он не замедлял ход ни на секунду. Ни для меня, ни для юбочек первокурсниц, взлетавших над загорелыми бедрами. Шел, как танк, по прямой.