Людмила Волынская - Дважды войдя в одну воду

– Н-нет,… – нерешительно произнес Андрей, раздумывая, не кайфонуть ли в самом деле и не послать всех куда подальше.

Кузя не настаивал.

– Документы сдал? – тотчас переменил он тему.

– Нет, – мрачно ответил Андрей. – Светка залетела, так что накрылся институт медным тазом.

– Че так сразу? – искренне удивился Кузя. – Степуху получишь, родаки подбросят. Перебьетесь.

Андрей окинул Кузю раздраженным взглядом.

– Ты сам-то пробовал? – спросил он, не разделяя Кузиного оптимизма.

Неизвестно, чем бы закончился их разговор, если бы не высыпавшая на тротуар из припаркованной иномарки компания. Стало шумно, веселые приветствия то и дело перемежевывались с подначками и шутками. Все дружной толпой двинулись к клубу на отходняк.

Атмосфера здесь была привычная – все тот же полумрак, те же разноцветные шары под потолком, все та же дико ревущая музыка, вполне довольные жизнью знакомые лица.

Лишь Андрей сегодня чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Банка пива подпортила и без того испорченное настроение, разбередив дремавшее в нем чувство раздражения и зависти. Гремучая смесь этих чувств породила в нем озлобленность. Потягивая пиво, нехотя односложно отвечая на вопросы, он между тем исподлобья поглядывал на своих в доску ребят, не сделавших ему ничего плохого, с каждым из которых еще вчера он мог решать любые проблемы. И что оказалось? Один-единственный день развеял его иллюзии о любви, дружбе и прочей фигне. Он, конечно, не сомневался, что друзья и сейчас подкинули бы пару-тройку советов, может, спонсорнули бы, кто сколько мог. Но понимал он также, что, очистив таким образом совесть, они продолжали бы оставаться в привычной для них комфортной жизни, наслаждаясь ей по праву молодости. Но уже без него. В этом не было ничьей вины, как и в том, что жизнь одним днем разделила их по разные стороны. И в этой компании отныне ему места нет, понимал Андрей. Это-то понимание и вызывало в нем озлобленность. Ему все еще хотелось укрыться в уютном тепле привычной жизни. Холод неизвестности пугал его. Чтобы не расстраиваться еще больше, он не стал задерживаться, чем вызвал немалое удивление остальных. Впрочем, непродолжительное удивление. И эта, казалось бы, незначительная деталь тоже задела Андрея.

Выйдя из клуба, он вдруг остро ощутил, как ему недостает Светки. Так получилось, что его собственная боль звучала в унисон с ее болью, подавив в нем тем самым чувство обиды.

Не раздумывая, он набрал ее номер. Знакомый голос с нотками неуверенности и робости вызвал в нем что-то теплое, доброе, тотчас вырвавшееся наружу одним коротким вопросом:

– Свет, ты как?

Воистину, непостижимы созданные Богом невидимые человеческие души… Это человеческому уму важна суть произносимых слов. Недаром говорят – язык без костей, вот и молотит без устали. Только орган в человеческом теле он весьма ненадежный. Иногда он и так и сяк умасливает, а душа, что твой Станиславский. «Не верю», – говорит. И все.

А иногда и такого вот простого, казалось бы, короткого вопроса ей достаточно, чтобы понять всю силу кроющихся в нем чувств. Главное, чтобы чувства были настоящими, а не фальшивыми. Душа это сходу просекает.

Поэтому и в Светкиной душе отозвались такие же.

– Я… ничего, – тихо ответила она.

И в этом коротком ответе Андрей уловил столько нежности, что слова сами собой спрыгнули с языка:

– Ты… прости меня, ладно? – тихо сказал он, совершенно не понимая, за что просит прощения.

В ответ, как солнечные лучики сквозь грозовые облака, знакомыми нотками брызнул задорный Светкин смех.

– Завтра придешь? – тревога, как одинокая тучка на проясневшем небе все-таки бередила ее сердечко.

– А то,… – разбуженное Светкиными чувствами, промурлыкало в нем чувство собственного достоинства и перед тем как окончательно утвердиться, принялось потягиваться, словно ленивая кошка. – Тебе какие фрукты можно? – возвращая себе силу, как коготками, упиралось оно в Светкину душу своим вниманием.

Не больно упиралось, Светке даже приятно было. Не так от коготков, как от внимания.

– Да я просто так сказала, – окончательно вернув своей натуре легкость, добродушно ответила Светка, прекрасно зная, что все свои небольшие сбережения он истратил на вчерашнюю вечеринку. Замявшись, она все же добавила: – Я цветы твои в банку поставила. Они пахнут так здорово. Всем нравится, – тихо обронила она с горьковатым привкусом вины.

Казалось бы, куда уж больше? Ан нет! Обласканное Светкиными словами, его чувство собственного достоинства, тотчас забыв о кошачьих повадках, вспомнило о своей птичьей натуре и залилось соловьиными трелями.