Жорж Александр Ваган - Поль Мартан и Корона Семицарствия. 3

Один из вошедших в беседку приблизился к ней и посмотрел в лицо. Девушка не хотела, чтобы он догадался, что она наблюдает за ним и его спутниками, и притворилась спящей.

– Очень хорошо, что вы не спите, – вдруг заявил тот и слегка дотронулся до её плеча.

Девушка открыла глаза, испытывая неловкость оттого, что её притворство было раскрыто. Перед ней стояли три самых настоящих гнома в зелёных бархатных костюмах, в смешных, с загнутыми носами башмаках, с длинными бородами и колпаками на голове. Двое из них были постарше, а тот, что заговорил с ней, был явно самым молодым из всех.

– Ну, ты и невежа, – укорил его один из старших гномов. – Всё-таки разбудил мадам, как тебе не стыдно! Я же попросил тихонько посмотреть и не тревожить, если она спит.

А второй добавил:

– Разве ты не видишь, как она устала. Сейчас же предложи ей выпить чего-нибудь прохладительного.

Молодой гном покраснел и пробормотал:

– Простите, мадам!

Через секунду у него в руке уже был стакан с холодным лимонадом, пузырьки газа так и играли на солнце, яркими лучами пробивающемся в беседку. Девушка, поблагодарив, взяла протянутый ей стакан. Сделав несколько глотков, она почувствовала, что усталость как рукой сняло.

– Я вовсе не спала, – призналась она. И, сделав небольшую паузу, добавила: – Я притворялась.

Услышав это, гномы принялись хохотать. Каждый, перебивая другого, пытался что-то сказать, но от смеха не мог закончить начатую фразу. Их хохот был настолько заразителен, что через несколько секунд и девушка присоединилась к ним. Вчетвером они так хохотали, что распугали всех птиц в округе. А молодой гном даже на ногах не устоял и упал на пол, держась за живот.

– Давно я так не смеялась, – наконец, произнесла она. – С детских лет. Так меня рассмешить удавалось только моим друзьям Алексу и Ноелю.

В этот момент к беседке из леса вышел могучий олень. Сперва показалась из зарослей его голова, увенчанная огромной короной рогов, а затем и широкая грудь. Двое старших гномов, заметив его, притихли, девушка тоже заставила себя успокоиться. Лишь молодой гном, ничего вокруг не замечая, продолжал хохотать пуще прежнего. Олень уже вплотную приблизился к беседке, но весельчак всё не унимался. Только когда голова оленя оказалась внутри беседки, тот как ошпаренный вскочил на ноги и склонился в реверансе. При этом его колпак оказался на полу, а для гномов это неприличие – остаться без головного убора: ведь у них очень рано появлялась лысина на макушке. От того, как он резко вскочил, и от его испуганного вида двое старших гномов, не сдержавшись, рассмеялись снова, и девушка вслед за ними закатилась весёлым звонким смехом.

– Ну, довольно! – прозвучал добродушный голос.

Девушка, широко раскрыв глаза от удивления, так и застыла.

– Так ты не узнала меня? – спросил у неё олень.

– Рудольф! Я сразу узнала тебя, как только увидела в зарослях, потому и пошла за тобой!

Она бросилась на шею оленю, обхватив её двумя руками.

– Ха-ха-ха, девочка моя, а ты выросла с тех пор. Не так ли? – обратился он за подтверждением к стоящим рядом гномам.

– Да! Да! – разом ответили двое старших гномов.

– Я её даже не узнал, – добавил один из них.

Другой толкнул его локтем в бок локтем и возразил:

– Нет, она совсем не изменилась, – и потихоньку сказал своему товарищу: – Невежа! Разве девушкам говорят такие вещи!

И все вновь рассмеялись.

– Так это Колли и Элли? – спросила она у старших гномов.

– Конечно, они самые, – ответили те.

Девушка бросилась обнимать их.

– А это парк в Рождественском дворце? – вскинув руки, она сделала полуоборот, как бы танцуя. – Но как? Как я здесь оказалась? Ведь я была…

– Ты помнишь Лесную Фею? – спросил Рудольф. – Она когда-то подарила мне этот сад, превратив часть дворца в лес, в котором всегда весна. Так вот она оставила специальные проходы в ваш мир, поэтому тот, кто о них знает, может попасть сюда и вернуться обратно, надо только найти тропу. Ну да ладно. Теперь нам пора – нас ждут.

– Кто? – спросила девушка, но олень уже удалялся от беседки, и она, поклонившись гномам, побежала вслед за ним.

– Так что вы называете злом?

– Зло само по себе это лишь отсутствие добра. А то, что мы обычно называем злом, на самом деле извращённое добро. Другими словами, благой помысел, если он проходит через душу, порабощённую страстями, и разум, обременённый невежеством и затуманенными сластолюбием чувствами, например, чувством любви к себе, а не к ближнему, – то, пройдя сквозь эти фильтры, изначально благой и даже святой помысел изменяется до неузнаваемости.