Жорж Александр Ваган - Поль Мартан и волшебная лупа

© Жорж Александр Ваган, 2019

ISBN 978-5-4496-8547-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Родился я 21 декабря 1973 года в городе Тбилиси, столице Грузии, одной из республик тогдашнего Советского Союза, в семье, как часто принято называть в современной истории, диссидента Алика Арутюнова (1938‒1978). Он был известным в СССР фотографом, оставившим после себя множество учеников, но, как мне теперь представляется, никакого особого диссидентства в нем не было, а было просто проявление свободного духа и воли, не столько противопоставление себя обществу, сколько отстаивание своих идеалов и невозможность поступиться ими. С такими людьми, зажатыми обстоятельствами несвободы, близким бывает очень нелегко: ведь им приходится принимать на себя искры, вырывающиеся из огненной души…

Мой отец погиб, когда мне было 5 лет. Мать осталась с тремя детьми на руках. Я помню ее голодные обмороки… Вообще женщина тогда была беззащитна. Во-первых, существовала угроза, что государственные органы отберут детей, во-вторых, одолевал постоянный страх за ребенка в связи с опасностями, через которые неизбежно проходит подросток.

На жизнь нашей семьи большое влияние оказал человек, сыгравший важную роль в моей судьбе, – мой отчим Александр Барсегов. Приблизительно в двенадцатилетнем возрасте я прочитал несколько книг, которые, видимо, и определили мою судьбу: то были «Мемуары» Франсуа де Ларошфуко и его же «Максимы» – сборник афоризмов, составляющих цельный кодекс житейской философии. Видимо, от них я и подхватил вирус мизантропии и цинизма, мучивший меня всю жизнь и не оставляющий доныне. В тот же год я прочел и «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, где моим любимым героем стал спартанский царь Ликург.

Не могу сказать, что читал много, как дети из моего окружения, да и любовью к чтению не отличался, но тем не менее, благодаря Александру Барсегову, читал регулярно. Не было такого промежутка времени, когда я ничего не читал.

Вообще в формировании личности большое значение имеют наглядные примеры, которые, словно на фотографии, отпечатываются в памяти детей. Из огромного объема слов лишь несколько фраз поселяются в ней навсегда. Для меня такой памятной фразой моего отчима стала: «Я последний монах правды».

Он ушел из нашей жизни, как бы выполнив до конца свою миссию: помог матери вырастить нас. И, как волки уходят в сторону от стаи, чтобы умереть, скончался вскоре после расставания с нашей семьей.

К тому времени я окончил Тбилисский машиностроительный техникум и переехал в Москву учиться бухгалтерскому учету и финансам в Плехановской академии народного хозяйства. Вскоре я оброс связями и мне один из моих тбилисских знакомых предложил участие в его делах. То были простые торговые дела, и хотя они заняли короткий период моей жизни, все же человек, стоявший во главе, Паата Гагнидзе, вселил в меня уверенность, что я смогу добиться всего, если захочу. И действительно, вскоре я начал собственный бизнес, которым занимался до 2005 года. Я успел пожить три года в Милане, немного в Гамбурге…

А затем в моей жизни произошел резкий поворот. Слова Христа: «Кто хочет идти за мной, оставь всё и следуй за мной» – я принял со всей горячностью и, познакомившись с добрым болгарским епископом, остался помогать ему. То были три года работы в центре реабилитации людей, оказавшихся в тяжелых обстоятельствах – либо в результате пьянства, либо после освобождения из мест заключения. Оттуда я вынес один очень важный урок: всё, что действительно нужно людям, – это любовь, и они компенсируют ее нехватку чем могут. Но за эти три года мои дела пришли в такой упадок, что вскоре я сам стал нуждаться, как и мои подопечные.

Моя жена и пятеро детей тем временем жили в Париже, куда епископ Московской церкви пригласил меня в качестве будущего священника. Нам выделили дом, и поначалу все шло хорошо, но затем я вынужден был оставить семинарию. Как Иосифу, чтобы стать первым после фараона, пришлось покинуть семью, хоть и не по своей воле, так и нам пришлось начать скитаться. Друзья, кто как мог, оказывали нам гостеприимство. Наконец, мы чудом попали сперва в дом грека Афанасия, который проявил не виданную мною доселе доброту, а затем и в саму Грецию, где я познакомился с человеком, который принял мою израненную семью и меня как собственных детей и оказал нам всестороннюю помощь.