Станислав Мишнев - Мачеха-судьба

Свет автомобильных фар уперся в окно сторожки. Трафлин хотел было бежать, проверить, кого ещё принёс леший на его голову, но леший не заставил себя ждать, влетел в помещение сам.

Это была красивая воительница с огромными бессонными глазами. Она влетела как штормовой напор волны в глухую гавань, сметая ненужный хлам до самого подспудья вытяжной трубы. Всё существо её трепетало радостью встречи, жадной, нетерпеливой любовью к тому, кого она искала. Пала на колени перед мужчиной на диване, положила голову ему на колени и заплакала.

Мужчина очнулся, бережно погладил рукой расплескавшиеся по плечам и спине черные волосы женщины, произнес:

– Помиримся?

Женщина с жаром начала целовать руки мужчине. Трафлин Пупин почти ослеп от горячей тяжести прилившей к голове крови: вот это любовь! Вот так бы когда-нибудь его!..

Мужчина встал с дивана, подтянул к себе женщину.

– Пошли? – тихо спросила женщина, вся впиваясь в мужчину, вся уходя в нежность; минуя нас, судьба вершит дела.

– И спорить с женщиною то же, что черпать воду решетом, – пропел мужчина.

Женщина с такой томительной прелестью повела плечами, с такой стройностью выпрямила и подтянула до какой-то дрожи свой стан, что у Трафлина застучало сердце. Не зря бытует поговорка: «Хороша Маша, да жаль, не наша».

Взял её на руки, понёс, будто из зала бракосочетания в длинную, полную радостных событий жизнь. В дверь еле протиснулись, пришлось Трафлину рвануть сбитое из досок полотно на себя.

За помощь Трафлин получил початую фляжку коньяка.

Красивой любви без рубцов на сердце не бывает.

Любовь свойственна только здравомыслящим людям.

Много хороших людей живёт на белом свете. Вот встретил Трафлин внезапно двоих таких в ночи, даже не поговорили толком, и жаль, что расстались поспешно.

Сделал малюсенький глоток, так степенно пил богатый гость, крышку завернул, в потайной карман сунул, руками обхватил затылок и предался думам. Думы были самые разные: и напрасно спалённая молодость, и навязанная кем-то женитьба, и ожидание, и новая квартира… Одна утлая невзрачность и прозябанье. Эх! В своей квартире жена из некрасивой, вечно обозлённой бабы с белесым, безресничным простеньким лицом превратится в сущую красавицу. Она не будет смотреть на свет с презрительной брезгливостью, она будет часто говорить «милый, любимый, дорогой». Они будут втихомолку перемигиваться с женой, их новый семейный пароход поплывёт по широкой и вольной реке, их каюта будет роскошная, большая, в каюту не влетит тёща, и им с женой не придётся скакать в отдушины и укромные уголки. Как и гость с силой дернулся по дивану – пружины заголосили. «Хорошо, хорошо, не вой, как старого друга, я возьму тебя к себе в каюту», – Трафлин послал расхлёстанному дивану секретную депешу. Конечно, жена бы стала красавицей, будь у него много денег. И даже на колени перед ним бы падала, и спина у неё не скрипела от паданья. Ещё в больших дорогих квартирах люди спать ложатся за полночь, спорить не спорят, а друг дружку тискают высшими образованиями, перевирают и мутят новости; всегда рады гостям с толстыми сумками всякой снеди, подбивают месячный баланс; в новых квартирах пахнет свежими обоями, на балконе нет места капусте, изъеденному молью тулупу, грязным сапогам; как приятно поболтать на кухне с умным соседом о судьбе Отечества! Какая нынче самая избитая и волнующая массы тема? Конечно, колхозы! Кто колхозников сделал изгоями?! Кто ободрал их?! Где мясо, где молоко, почему китайский хрен с маслом в сто раз ценнее русского масла с хреном? Вот, например, живёт вечным холостяком учитель физики в средней школе Застежкин Геннадий Трофимович. Зашибает разами. Любит в беседе стучать себе в грудь и прислушиваться, не возмутил ли он магнитное поле, не потревожил ли ядро урана? Ты ему только обозначь круг вроде английского Стоунхенджа, и ум физика будет метаться между каменных блоков в поисках прохода для солнечных лучей.

Тут из недр Вселенной, из-под закладных камней лачуги всплыл клокочущий окрик всевидящей тёщи: «Ну, ты! Труженик!» Вскочил, как уколотый шилом: отступление было отрезано. Дьявол в образе закутанной в шаль Марфы Карповны завис чёрной тучей посреди помещения.

– Ты хоть бы валенки починил, чучело огородное! Вот сволочь! Живёт на всём готовом, сыт, пьян, и нос в табаке! Деньги давай, Валька в город поехала.

Беда понуждает ко лжи даже честных:

– Деньги? Какие деньги, мамаша? Откуда у меня деньги?