Станислав Мишнев - Головня

В холодильнике двадцать тонн клюквы и брусники. Эти тонны ждут, когда покупатель поднимет закупочную планку. Не каждый день осенью рай Христов: то дожди, то пронизывающий ветер, – а сколько километров эти ягодки на спинах сборщиков проехали, прежде чем лечь на решетки холодильника? Ягоды сдаёт тот, у которого эти ягоды – весь его годовой заработок. На болото люди уходят дня на три-четыре, спят у костра, собирают да прислушиваются: не идёт ли трактор? В Медвежьем Починке всего два колёсных трактора, старых, битых, собранных с миру по нитке. Мужики их берегут. Что ягоды, а умри человек, на себе его нести за двенадцать километров на погост? У нынешнего буржуя Немчинова, которого все зовут Кочём, два новеньких грузовика, иномарка, новый МТЗ с ведущим передним мостом, так это у Коча!

Невозмутимый покой высокой октавой повис нал деревней; замер старый мир, весь исходя грустневшим ожиданием скорых морозов, и тишина, гулкая от пустых полей, беспечная, сжавшаяся, потерявшая власть над былым теплом, качала холодок с небесно-земного шва.

Украли три тонны ягод.

Пришла бабка Вера кормить пса, пёс мечется вокруг, припадает к земле, скулит, лает. Бабка кастрюлю поставила, скорее к центральной двери коровника.

Батюшки-светы: запор вырван с мясом.

Дала знать хозяину Немчинову.

Немчинов живёт в райцентре, за тридцать километров от Медвежьего Починка. Налетел, в коровник сбегал, схватил крепкую палку и давай бить пса. Пёс хотел бы бежать, да цепь держала его. Собака визжала от боли, хватала зубами палку, но человек вырывал её из пасти и снова бил.

Бабка Вера встала на защиту собаки:

– А чем она виновата?! Чем? Давай тебя на цепь посадим, я пойду грабить, ты покидаешься на стену, да и только!

Кинул хозяин палку, матом кроет всю Россию, все законы.

Забился пёс в конуру, дрожит от боли и ярости.

Немчинов вызвал полицию.

Ходили полицейские вместе с Немчиновым по Медвежьему Починку, спрашивали народ, нет ли у кого подозрений, не видали ли чужих машин и т. п. Увы, никто ничего не видел, не слышал, а подозревать – великий грех. Коровник стоит на отшибе – подъезжай да грузи. Потом, какое народу дело, кто подъехал, кто грузит, может, сам Коч грузит?

Больших усилий стоило Немчинову не кинуться с кулаками на первого попавшегося под руку жителя Медвежьего Починка. Что-то противно-гадкое он видел в лицах людей, ему казалось, что они все злорадствуют сейчас, рады, что его ограбили и жалеют, что мало унесли.

– Все довольны, все смеёмся?!

– Господь с тобой, Николай Михайлович! Кто же рад чужому горю?

– Все! Все рады! Ты, ты, ты!!!

За всех ответ держала бабка Вера:

– На земле, милок, есть нечто прочное и возвышенное, чем деньги. Это стыд, это совесть. Такие, как ты, ограбили нас вчистую, мы ведь вас, воров да депутатов, на вилы не садим. А надо бы!

Следователь так и сяк пытал Немчинова: кому тот отгружал этой осенью ягоды, с кем договоры имел, да точно ли три тонны не хватает, да, может, сам чего напутал в своей бухгалтерии?

– Ты кончай это дело! Не надо мне твоих тонких намёков на толстые обстоятельства, ты ищи, ищи, не разводи турусы на колёсах, – горячился Немчинов.

Ягод не нашли. Коч отощал лицом, стал нервным. Обращался он к Пельменю, к Пришивной Голове, те через шоферов, сборщиков металлолома по помойкам, любителей выпить за чужой счет сети бросали, увы, пришли сети пустыми.

– Не обеднеешь, – сказал Пришивная Голова. – Не ты первый, не ты последний. Третьего году меня на десять ульёв обнесли. Ну и что? Потыкался туда – сюда, менты копытом землю рыли, фигу с маслом нашли. Примерную наводку один мужик дал, да за руку не пойман, какой вор? Э-э, брось. Купи хорошего волкодава. Вон есть кавказские сторожевые, восемьдесят кило весом. Такая псина схватит за горло и «маму» выговорить не успеешь.

Характера у Васи Грузила на отчаянные броски хватало. С первым крепким морозом он поехал в город Пермь. Пернатые снежинки провожали в дальнюю дорогу. Самодовольно оглянулся на гараж – в гараже новенькая «Газель» не позволяла сказать что-нибудь гадкое в её адрес.

Вызнал по интернету, что есть в Перми отменные мастера по бересте, по лыку, на заказ сплетут самолёт и пассажиров в салон натолкают. А что до солонок, чайных сервизов, пестерей, туесков – это им как два пальца об асфальт. Особенно славится мастер Кириллов. На выложенном фото – старичок-боровичок, седая копна волос перевязана тончайшим берестяным пояском, к окладистой серебристой бороде можно допускать только девственниц. Пускай Коч, Пельмень да Пришивная Голова ржут, а бизнесмен Грузилов купит на торгах лесную делянку гектаров эдак пять на первое время, березняк заготовит, бересту обдерёт, мастеров по деревням отыщет, и процесс пошёл, как любил говорить экс-президент Горбачев Миша.